«Вот до Нового года свиней зарежу - и всё, амба».
Ветер гонит золотой лист по высокому косогору. Внизу синеет запруда. Вдали - берёзовые перелески и кусочки пшеничных полей. Мы стоим посреди этого щемящего русского пейзажа, и последний крестьянин села Камбулат Чебаркульского района буднично рассказывает, что все эти дома и огороды вокруг нас - городских дачников.
Что местные мужики давно побросали хозяйство и ездят работать вахтовым методом в Чебаркуль, на птичник. Что сдались самые стойкие камбулатовские старушки, те, которые держали корову до последнего. Этим последним стали расценки на покос: запастись сеном на зиму теперь стоит около 40 тыс. рублей. Народ дорезает остатки деревенского стада, а сам Белов готовится зарезать несколько десятков своих свиней:
- И это при том, что рентабельность у них превосходная! Я посчитал, что с одного квадратного метра у меня выходит 90 килограммов мяса.
Хлеб для свиней
Чтобы избавить меня от когнитивного диссонанса, Александр Павлович Белов предъявляет свою немудрёную крестьянскую арифметику:
- У меня сейчас 200 гектаров земли. На ней я вырастил пшеницу, ячмень, овёс и горох. Урожайность зерновых у меня в этом году рекордная - 40-45 центнеров с гектара. Видите, какие кучи в амбаре? Первосортный хлеб, выращенный по старинке, методом Мальцева, без пестицидов. Но есть его будут не люди, а мои свиньи, потому что на элеваторах зерно у крестьян принимают по грабительским ценам, и я даже узнавать не буду, сколько в этом году - пять или шесть рублей. Мне выгоднее скормить этот хлеб скотине, а потом продать мясо.
Вернее, было выгодно до сих пор. А с февраля будущего года вступает в силу приказ Министерства сельского хозяйства о том, что мясо у фермеров и частников будут принимать только через централизованные бойни. То есть я должен буду своих свиней отвезти своим спецтранспортом в район, там сдать, подождать, пока их забьют, заплатить за это, потом забрать обратно и ехать искать, где бы продать. И даже бабка, у которой один порося, тоже должна везти его на бойню в район. А они там будут уж свои цены устанавливать. Как с зерном.
Александр Павлович рассказывает, как много лет пытался попасть со своей свининой на рынки Чебаркуля, Миасса и Челябинска. О том, что на рынках этих все места давно заняты одними и теми же людьми. А потом эти же люди приезжают к нему в деревню и скупают мясо за бесценок. 170 рублей стоит сейчас свинина у фермеров (без головы и ливера), а на прилавках это же мясо волшебным образом дорожает в два раза. О том, как перекупщики забирают у населения молоко по 13 рублей за литр. Самые стойкие и предприимчивые фермеры постепенно наработали свою постоянную клиентуру: за натуральным деревенским мясом без антибиотиков люди готовы приезжать из города. Но введение централизованных боен отберёт у крестьян и эту возможность заработать.
- Я лично устал воевать с нашим государством, - обречённо сообщает фермер Белов. - Оставлю для своей семьи двадцать голов свиней, остальное забью, и больше сельским хозяйством заниматься не буду.
Последние из могикан
Александр Павлович грустно позирует на фоне трактора Т-70 1985 года выпуска. На этом чуде техники с дырявыми ржавыми боками Белов умудрился вырастить по 40 центнеров пшеницы с гектара. Соседи из богатого холдинга загоняли в поля многомиллионные «Джундиры», а собрали в итоге вдвое меньше.
- А просто надо землю чувствовать, - объясняет Белов. - Вовремя влагу закрыть, вовремя посеять, убрать по-быстрому. У моего отца было четыре класса образования, а он намолачивал по тридцать с лишним центнеров, на уровне научно-испытательного совхоза в Тимирязевском. И дед мой землю пахал. И получается, что я - последний из могикан. Оборвалась крестьянская династия…
К нам подходит перекурить напарник Белова по сенокосу (они кооперативно заготавливают корма) Леонид Петкин. Рассказывает, что у него два сына-тракториста. Отслужили в армии и сейчас работают в Челябинске: не пыльно и денежно. В деревню ездят разве что в баньке попариться. В 90-х годах в Чебаркульском районе было 200 фермеров и мелких хозяйств, даже ассоциация своя была. Сейчас осталось три человека.
- Государство к нам относится как плохой хозяин к лошади, - говорит Александр Павлович. - Вот и передохли все, чего удивляться.
Один с сошкой, семеро с ложкой
Сможет ли русский мужик прокормить Россию? На этот вопрос глава «умирающего хозяйства» зло щурит глаз. Может, и за три года накормит до отвала. Только для этого нужно убрать болтливых чиновников, мафию перекупщиков и устранить соотношение цены зерна и солярки 1:5.
- Сами понимаете, что такого не будет никогда, - ухмыляется Белов. - Я всю жизнь пашу на земле и в глаза не видел ни одного представителя управления сельского хозяйства. У меня как государство в государстве: можем сами себя всем обеспечить и прожить автономно. В связи с последними событиями и санкциями меня вспомнили один раз: позвонили из минсельхоза и потребовали отчитаться об урожайности. Записали и трубку бросили. Наверно, где-нибудь в сводках о валовом сборе зерна моя статистика пригодится…
- Ну хоть что-нибудь хорошего есть у вас? - с надеждой спрашиваем мы.
- Есть. Дали свободу поговорить - и то хорошо.
Последний крестьянин Камбулата берёт свою лопату и идёт к пшеничной куче. Сегодня у него сокращённый рабочий день - с 7 до 21 часа. В былые-то годы раньше часу ночи не закончил бы. А сейчас - ради чего стараться?
Репортаж. Как пересчёт сельской живности дал ответы на главные вопросы 
История проклятого села: какие тайны хранят потомки порубленных казаков? 
Уберем урожай, тогда и отпразднуем! 
Сорок овец и коза на цепи. Черноборец в 78 лет держит огромное хозяйство