Конечно, среднестатистическому советскому ребёнку в цирк попасть не представлялось возможным - билеты были в таком же неизменном дефиците, как чай со слоном и зонтик - с тремя. Но мне-то с появлением на свет повезло. Тот самый мой дедушка, участник войны, занимался в Стране Советов обеспечением дружбы с самыми разными народами. А чтобы их представители, приезжая в Москву, тут же понимали, как им с друзьями повезло, всех прибывших в обязательном порядке водили в Большой театр и цирк. Мы, конечно, гордились ещё и космосом, вот только на околоземную орбиту билетов тогда ещё не продавали, так что попасть туда было сложновато...
Потому приезжавшие из Болгарии, Буркина-Фасо и с Кубы друзья СССР неизменно попадали в директорскую ложу цирка на Цветном бульваре. И обязательно в сопровождении серьёзной девочки в хорошо отглаженной юбочке и с тонкими косами, закрученными в баранки. В перерыве ошалевшие от такого постоянного внимания администраторы вели гостей, одетых то в тюрбаны, то в халаты, то во фраки, в недра старого здания - в служебный буфет. Таким образом я проводила выходные, а в обычные дни всеми правдами и неправдами старалась хотя бы раз пройти мимо столь любимого мною здания старого цирка. Благо жили мы сравнительно недалеко - на улице Гиляровского.
А в 1985-м случилось страшное - мою мекку, мою землю обетованную, мой любимый цирк закрыли на реконструкцию. Его тогдашний директор Юрий Никулин с помощью Николая Рыжкова смог выбить деньги на ремонт разваливающегося здания.
По законам жанра первая девичья любовь на этом должна была закончиться - страсть не выдерживает многолетней разлуки. Но не тут-то было...
Всё тот же дедушка привёл меня, 17-летнюю бунтарку, напрочь отказавшуюся зачисляться в математический вуз по идейным соображениям (в смысле я никак не могла понять, кем же я хочу быть: то ли преподавателем истории, то ли великим экономистом, а может, и вовсе артисткой), в «Аргументы и факты». Я устраивалась на работу на экзотическую должность - учётчик писем (за столь громким названием скрывались довольно скучные обязанности - приносить с почты, вскрывать и подкалывать на скрепку письма читателей). Типа пока самоопределяешься - потрудись физически. И надо же было такому случиться, что редакция располагалась тогда на Малой Бронной улице, в непосредственной близости от квартиры Никулина. Каждое утро, возвращаясь с почты, мы (вместе со мной мешки писем таскали ещё два молодых оболтуса) сталкивались с Юрием Владимировичем, выгуливавшим своих собак. Сперва здоровались. Потом обсуждали погоду. А через полгода я набралась наглости и попросила его об интервью. А он, как и никому за всю свою жизнь, не смог мне отказать. Конечно, разговор, записанный в отремонтированном, но всё равно до боли знакомом служебном буфете цирка, так никогда и не был опубликован. Слишком банальным всё получилось. Но зато это чаепитие напомнило мне о первой любви - цирке - и определило мою дальнейшую судьбу. Потому что я поняла: единственное, чего я хочу, - иметь право задавать умные вопросы умным людям в таких вот закрытых от широкой публики местах. С тех пор я записала много интервью, но особенно дороги моему сердцу те, что были сделаны в этом самом буфете... С недавно умершим шпрехшталмейстером (инспектором манежа) старого цирка Завеном Мартиросяном, с бесстрашной укротительницей тигров Кариной Багдасаровой, с сыном Никулина Максимом Юрьевичем...
А в буфете том, если вам интересно, ничем уж таким особенным не угощают. Ассортимент почти такой же, как и в кафе для зрителей, и цены там не ниже, да и антураж простенький, вот только публика не совсем обычная. За столиками сидят цирковые, о которых Максим Никулин говорит: «Это ведь не профессия, это - болезнь!»
Галина Боб: «Играть беременную было совсем несложно» 
Жанна Эппле: «Надо жить, любить и радоваться!» 
Марина Экерт. Эту страну, увы, не победить…