Современные арабские страны известны своим консерватизмом, но, как ни странно, в древности всё было совсем наоборот. В Багдаде нравы царили достаточно свободные, а поэты и музыканты вели себя подобно современным звёздам – устраивали поэтические поединки, высмеивали друг друга, как при настоящих рэп-баттлах, выпивали литры вина, и открыто публиковали сочинения, посвящённые сексу.
Вечеринки под мокрой глиной
Конечно, шоу-бизнеса, как такового, во времена халифата Аббасидов (это была эпоха расцвета арабской цивилизации) не было, и поэты старались пробиться ко двору. Здесь устраивались шумные вечера – точнее, даже ночи, чтобы воспользоваться прохладой. Впрочем, бывало, что собирались и днём. Удивительно, но в те далёкие времена появились даже первые «кондиционеры» - так, крышу покрывали мокрой глиной, а в тростниковые желобы, идущие вдоль стен, насыпали лёд. Или же занавешивали окна мокрыми простынями – некоторые пользуются этим способом и сейчас. На таких праздниках поэты старались в стихотворной форме восхвалить власть предержащих, описать любовные переживания или унизить соперника. Если поэт преуспевал, то получал деньги и славу – его приглашали на другие праздники, где опять же одаривали деньгами.
Особо ценились всякие неожиданные темы (вроде зарифмовать рецепты блюд) или абсурдные – надо было сочинить осуждение щедрости, похвалу злобе. Вот, например, названия некоторых стихов Шаха аль Тахири: «Война хлеба с оливками», «Хвастовство расчёски перед зеркалом» и даже «Мастурбация».
Откровенность поэтов и придворных вообще может шокировать. Так, один из правителей, когда его пришли поздравить после брачной ночи, неожиданно ответил стихом о всаднике, который приготовился атаковать и пустить кровь, но его остановила кровь с другой стороны. Как и современные звёзды, поэты любили эпатировать публику. Поэт Ибн Ар-Руми постоянно заявлял о своей ненависти к розам, потому что, по его словам, роза похожа на анус.
Иногда поэты высмеивали скупцов – например, описали случай, когда умер один из богатейших жителей города Басры. В его доме, помимо прочих богатств, обнаружили огромное количество сыра и рыбы – давно уже испорченных. Все это вывалили просто на улицу, которая стала непроходимой из-за ужасной вони.
Кого раскритиковал дъявол?
Иногда поэтов одаривали и рабынями. Так поэт Абу Атахия влюбился в наложницу Утбу и попросил её у халифа в награду. Правитель едва не согласился, но девушка устроила истерику – ей явно не хотелось переезжать из дворца. Тогда халиф предложил поэту взамен большую сумму в деньгах. Когда Атахия согласился, Утба чисто по-женски не могла удержаться от едкого замечания, что вряд ли страсть поэта была настоящей.
Особо много историй сложилось вокруг гарема – по понятной причине. Эта запретная территория всех волновала. Есть рассказ о поэте Ибрахиме Мосули, который однажды шёл на вечеринку к халифу Гаруну аль Рашиду, по пути увидел корзину, свисающую со стены, и девушку рядом. Она сказала, что ей с подругами скучно, и она приглашает поэта на праздник. Ибрахима подняли в корзине до крыши дворца, где он увидел настоящее угощение и много девушек в кисейных накидках, закрывающих лицо. Поэт неплохо повеселился, а потом рассказал о своём приключении Гаруну. Тот заинтересовался и попросил поэта провести его в тот дворец. Когда правитель и поэт там очутились и поднялись на крышу, девушки сразу разбежались. Оказалось, что это было одно из помещений гарема. Халиф, впрочем, простил поэта, объяснив, что Ибрахима спасло то, что девушки были в накидках, и он не видел их лиц. В истории, правда, не поясняется, как именно поэт «повеселился» в этом дворце первый раз.
Даже мистика носила эротический оттенок. Было полно рассказов, что если девушка чересчур красива, то она наверняка джинния – то есть, джинн женского рода. Есть история всё о том же о Ибрахиме Мосули, который заснул у бассейна и услышал, как по-человечески разговаривают две кошки, живущие под фундаментом бассейна. Они предупредили поэта, что его девушка – джинния. Кстати, о поэте Ибн Дурайде говорят, что ему приснился сам дъявол, который принялся разбирать его стихи и сказал, что они не так уж плохи, но почему то он сначала говорит, что вино жёлтое, как нарцисс, а потом, что красное, как анемон. В итоге поэт проснулся «ошеломлённый этой потусторонней критикой».
В остальное время многие поэты вели очень расслабленный роскошный образ жизни. Вот распорядок дня поэта и переводчика Хунейна ибн Исхака: «Каждый день после езды верхом он ходил в баню… Затем выпивал вина с печеньем, лежал, пока не кончал потеть… Потом ему приносили обед… крупного откормленного цыплёнка, тушеного в соусе, и полукилграммовую буханку хлеба… Выпив и поев, он засыпал. Проснувшись, выпивал 4 ратла (примерно литр) старого вина. Если ему хотелось фруктов, он съедал несколько сирийских яблок и айву».
Мумии и опасные сочинения
Тот мир кажется ожившей сказкой «Тысяча и одной ночи» (кстати, тогда эти сказки и создавались), но ужасов тоже хватало.
Рассказывают, что один из халифов указал в своём завещании, чтобы его наследник открыл одну из комнат лишь после его смерти. Когда это случилось, наследник с ужасом обнаружил большое помещение, заполненное телами казнённых претендентов на трон из соперничающего рода – в сухом воздухе Ирака тела превратились в мумии. К ноге каждого была привязана бирка с именем. Все гадали, зачем надо было хранить тела – видимо, власти просто не знали, как их похоронить незаметно.
От ужасной смерти не были застрахованы даже правители. По закону при смене власти требовалось, чтобы не было пролития крови, и предъявляли доказательства, что смерть не оказалась насильственной. Это условие умудрялись обходить – сохранилось несколько свидетельств, когда неугодных правителей заворачивали в толстые ковры и оставляли на жаре. Понятно, что человек быстро умирал, а заговорщики потом предъявляли тело без каких-либо ран.
А вот у поэтов смерть была иногда комическая. Так некий Джахиз поставил рекорд по количеству сочинений, а погиб в глубокой старости, когда на него свалилась кипа собственных сочинений.
Где жил дед Заратуштры? Горшки тысячи лет сохраняют следы молока и бульона 
Другая судьба. Памятник бронзового века мог оказаться на дне водохранилища 
Не Маяковский, но другой. Вольготнее всего поэтам жилось во времена СССР