Примерное время чтения: 20 минут
690

Жизнь после вердикта «смысла нет». Разговор с паралимпийцем

АиФ-Челябинск №14 02/04/2014
фото Александра Фирсова / АиФ

В интервью «АиФ- Челябинск» Марат рассказала, как после страшной автокатастрофы не мог ходить, как учился печатать и прыгать на коляске, как умудряется оставаться спокойным и на что потратит два миллиона рублей.

Я думал, полгода – и пойду

Лана Литвер, «АиФ-Челябинск»: Марат, давайте начнем не с Паралимпиады, а с катастрофы. Расскажите, как это случилось 18 лет назад.

Марат Романов: В 1996 году моя машина сорвалась в обрыв. Это было ночью, тут недалеко, на Касаргах. Машина перевернулась приземлилась на крышу. Там высота метров 25. Я помню удар, помню, что пахнет бензином, работает вентилятор, я хочу выйти, а ноги не слушаются. Я подумал: если машина загорится, я не выберусь. Друзья видели, как я летел, подбежали, вытащили меня, пригнали из деревни моторку и увезли меня в реанимацию, в город. Я получил компрессионный перелом позвоночника. Думал, ну ерунда, всякое случается, через полгода побегу, как новенький.

Врачи ничего не объясняли?

– Да о чем вы. 1996-й год. Одна медсестра на 80 коек. Ко мне вообще редко кто подходил. Ну а потом собрался консилиум, и врачи сказали: «Смысла делать операцию нет, задет спинной мозг, ничего не вернешь. Все, брат, готовься, теперь всю жизнь на инвалидной коляске.» Мне было 30 лет. Такое случается.

Это вы сейчас понимаете, что такое случается.

– Тогда я не верил, конечно. Я лежал еще дома, долго, ждал, пока все кости срастутся. Мы купили коляску, широченную такую, советскую, другой не было. Огромная, тяжелая, в двери она не проходила. Из квартиры еще можно было выбраться, но ни из комнаты, ни в ванную – никак. Я все еще думал, что это со мной не навсегда. Мы узнали про клинику Илизарова в Кургане, в 1997 году поехали туда. Я думал, помогут, не оставлял надежды. Из спины торчал вывихнутый позвонок, они его стесали, поставили аппарат, но вглубь спинного мозга не полезли, подтвердили челябинский вердикт – смысла нет.

Вернулись домой?

– Я вернулся к маме. Девятый этаж, коляска, которая никуда не проходит. Со временем купили коляску поуже, косяки на дверях срубили, можно было пролезть в ванную. А чтобы попасть в туалет, я слезал, надевал сшитые из поролона наколенники и на четырех костях передвигался. Изредка выползал на улицу – когда друзья вытаскивали на руках, везли куда-нибудь на озеро, чтобы чтоб не закисал.

А так закисал?

– Ну не без этого. Сначала отрицание, потом сожаление, потом принятие.

Вы говорите, как по писаному.

– Где-то я это прочитал потом, или видел... По-моему, даже в «Симпсонах».

Коляска застрянет в снегу до весны

Вы стали работать?

– Да, я начал диспетчером на телефоне. Принимал заказы на отделочные работы. Это продолжалось больше года и осточертело так, что я до сих пор не могу по телефону спокойно разговаривать. Когда меня просят позвонить куда-то и о чем-то договориться... Не могу, не отошел до сих пор. В 1998 году, перед самым дефолтом, я занял денег и купил компьютер, чтобы научиться набирать текст.

Это пользовалось спросом?

– Это и сейчас пользуется. Я научился печатать десятипальцевым методом, и месяца через три подал объявление. Нужна была хоть какая-то копейка в дом. За пять лет я напечатал одних дипломов 170 штук, не считая рефератов и курсовых. Печатал целыми днями, стали разбиваться суставы на пальцах.

А вы понимали, что вы печатали?

– Да нет, когда ж там. Нужна была хоть какая-то копейка в дом.

Что чувствует взрослый сильный мужик, который целый день печатает какие-то тексты?

Марат Романов. Фото: Пресс-служба правительства Челябинской области

Человек такая скотинка – ко всему адаптируется. Это была моя жизнь, и я принимал ее, какая есть.

С этим пониманием не рождаются. Человек возмущается, сокрушается...

– Ну и что? А дальше-то что? Посокрушался полгода, поскрежетал зубами. Вот я – закован в своем теле, закован в своей судьбе. Я принял ее. И вот, через пять лет, знакомые рассказали мне о парне-колясочнике, который играет в баскетбол. Это была команда при реабилитационном центре «Импульс». Правила те же: два шага – два толчка коляской, корзина на той же высоте.

Это было круто? Или это был ад?

– Круто, конечно. Но и ад тоже. Постоянно выбитые пальцы, да и коляски еще те... С транспортом тоже было весело. Мы с Мишей Мокрецовым, товарищем по команде, ездили на его «Оке». С нами была врач команды Ольга Андреевна, она помогала вытаскивать коляски, пересаживаться.

Все время нужен человек, который рядом?

– Как вам объяснить, чтобы не скатываться на площадную брань?

Можете скатываться.

– Все это сложно. Вот Илья – мой крестник. Он лет в 15-16 научился затаскивать меня на третий этаж, к ним в гости. Как затаскивать? В прямом смысле – на себе, вместе с коляской. Тянул, поднимался на ступеньку, затягивал меня. Его отец, мой друг Саня Шабуров вот таким способом меня таскал – и Илья научился. Вы знаете, что любой российский инвалид умеет сам не только спускаться на коляске, но и подниматься по ступенькам?

Как?

– Ну как – зацепляешься за перила, крутишь колеса, подтягиваешься. Адаптивной средой у нас не пахнет. Выйти из собственного жилья невозможно. Хорошо, если есть лифт, но за ним еще 9 ступенек, потом на крыльце ступеньки. Потом бордюр, за ним – нечищенный двор. Летом пройти по городу – еще куда ни шло, зимой невозможно физически – моя коляска наедет на наст и застрянет до весны.

А вот эти, с позволенья сказать, пандусы?

– Под вот таким углом? По ним не только не подняться, но даже не спуститься. 90 процентов пандусов – сооружения для галочки. Давайте лучше про спорт.

Давайте. Мы остановились на баскетболе.

– Да, мы даже ездили на соревнования.

Это как происходило?

– Это песня. Приходили курсанты автомобильного училища, грузили в автобус нас, наши коляски, сумки. Подъезжали к перрону, курсанты загружали нас в плацкартный вагон. Забрасывали наши коляски по третьим полкам, и мы ехали, например, в Тюмень или в Москву.

Стоп. Коляски на третьей полке, а вы внизу. А вам, например, нужно...

– Терпи, брат, терпи.

В смысле? До Москвы же около полутора суток.

– Ну а кому легко.

Эти коляски в принципе по вагону не проходят?

– Нет. Приезжали, снимали с коляски одно колесо, пара сопровождающих нас тащили по вагону на другом, в тамбуре надевали второе, вытаскивали на руках . Ну вот так... Это объективная реальность, и сейчас все так же.

Марат Романов второй слева. Фото: РИА Новости / Михаил Мокрушин

Ты всегда можешь переломить ситуацию

А в керлинг вы попали совсем случайно? Вы вообще знали тогда это слово?

– В 1998 году я увидел по телевизору случайно, как на Олимпиаде в Ногано люди трут щетками лед. Буквально две минуты посмотрел, ничего не понял и переключил. Когда Миша Мокрецов рассказал, что молодые тренеры хотят организовать команду, мы решили посмотреть. В мае 2007-го он меня привел сюда, в Ледовый Дворец.

Нас встретил Ефим Жиделев, мой первый тренер, сейчас вице-президент Федерации керлинга в области. Никто из нас не представлял, как играть инвалидам. Притащили кусок резины, бросили на лед, чтобы коляска не скользила. Потом догадались, что сзади должен держать второй игрок. В общих чертах нам рассказали, в чем заключается этот керлинг. Начали тренироваться, и буквально через пару недель поехали на чемпионат России.

Что вы на тот момент понимали в игре?

​ – Да совершенно ничего. Я и сейчас, спустя 7 лет, не все разгадал. Мы заняли 3-е место из 4. Осенью 2007-го мы поехали на турнир в Норвегию. Приехали просто поучаствовать, неопытные совсем, и заняли 2 место! А в 2008 году я в составе сборной полетел на первый свой чемпионат мира в Швейцарию.

А как вы попали в сборную?

– Я думаю, просто выбор был небогатый. Всего 5 команд в России. Или как-то распознали.. Словом, мы тогда с треском вылетели. Вот так, понемногу, начал тренироваться. Когда в 2013 году на тестовом чемпионате мира, накануне Параолимпиады, наша сборная заняла 5 место, встал вопрос о замене в команде. Нашему тренеру Антону Батутину говорили, что мы никуда не годные, срок службы прошел. И, правда, у меня в начале сезона что-то с игрой не пошло. Я и сам чувствовал. Может, давил сам факт, что столько лет шли к Паралимпиаде – и вот... Но тренер сборной настоял, что едет именно наш состав.

Что в керлинге самое восхитительное?

– Бросить точно и попасть куда надо. Вот от этого самый восторг, всегда. Пройти в миллиметрах от камня... Этот азарт я даже не знаю с чем сравнить.

А возраст для керлинга имеет значение?

– Нет. Чем этот спорт и хорош, что можно играть и все время совершенствоваться. Вершин достичь невозможно. Всегда найдется тот, кто поставит тебя на место. Вот, пожалуйста, последний пример: я приехал с Паралимпиады, я чемпион, мы в команде начали между собой играть – и пожалуйста, меня 4-0 наши дернули. Я с небес на землю тут же приземлился.

То есть вы не обольщаетесь?

– Нет. Голову мне не сносит.

Это врожденное спокойствие?

– Нет, это так, напускное. На самом деле, нельзя показывать, что ты переживаешь. Команда это чувствует и сыпется. Надо поддерживать себя и команду.

А вас что поддерживает?

– Моя команда. Если я чего-то не сделал – я постараюсь исправить. Нет ничего фатального, все может измениться в любой момент. Ты всегда можешь переломить ситуацию.

И по жизни так?

– Да, все, что ни делается – все к лучшему.

Вы это точно знаете?

– Да, это я точно знаю.

– Марат, вы можете не отвечать, но я все же спрошу: как потратите два миллиона, подаренный губернатором?

– Да что тут скрывать – основная часть потрачена. Сегодня вот экипировали команду, семь человек. Дыр в бюджете хватает. Дома ремонт надо закончить, хочу сделать выход на балкон и подъемник, чтобы можно было с балкона выходить на улицу и подниматься прямо в квартиру. Так все деньги и разойдутся.

Идешь – смотри в глаза

А сейчас как вы по городу передвигаетесь?

– Если не могут подъехать друзья, родные, я вызываю такси. Я предупреждаю, что я на инвалидной коляске. Да меня уже знают.

Но надо же выйти из дома.

– Ну да, у меня не такая большая квартира, чтобы машина ко мне заезжала. Я сам спускаюсь по ступенькам, выхожу из подъезда, водитель открывает двери, я пересаживаюсь. Он складывает коляску в багажник, мы едем. Ну и когда приезжаем, он выгружает коляску, я пересаживаюсь сам. Ну и все, дальше тоже сам, только нужно приехать в такое место подходящее, куда я могу зайти.

А на вас в таких местах люди обращают внимание, наверное?

– Конечно. Это один из тех моментов, которые препятствуют выходу из дома – на тебя пялятся, как на... на неполноценного. Я переживал, конечно. Но теперь у меня теперь есть проверенное средство. Доктор нашей сборной Алексей Николаевич Писаренко посоветовал: «Ты иди, просто смотри людям в глаза. Не лыбься, а улыбайся глазами. И почувствуешь реакцию». Я проверил – и правда. Процентов 20 в ответ улыбаются, 80 – отводят глаза. Но подпитка идет от этого мощнейшая. Так что сейчас комплексы мои абсолютно пропали. Я любого могу попросить о помощи, если потребуется. Раньше пыхтел, но сам корячился. Например, на бордюр надо запрыгнуть. Прыгаешь сам, прыгаешь... А сейчас я могу обратиться за помощью к любому. И я знаю, добрых самаритян у нас гораздо больше, чем злых.

Машину не водите, Марат?

– Нет, с той аварии больше никогда не садился. Не было денег. Потом думаю: до машины как-то надо добираться.

Только из-за этого?

– Да. Неудобства передвижения до машины перевешивают удобства от передвижения на машине.

Как вы думаете, сколько лет нужно Челябинску, чтобы хотя бы уровня среднего европейского города достичь?

– От людей все зависит. Предприниматель, который может позволить себе потратить 150 тысяч и съездить на Паралимпиаду поболеть, но не ставит у себя в магазине пандус за 50 тысяч – как сказать... Это уже все о нем говорит. Все зависит от социальной ответственности людей.

Есть еще просто дороги.

– Дороги, да. Это отдельная песня.

Транспорт.

– Да. Закупили в городе автобусы с пандусами, 15 штук. Говорят, есть расписание на сайте. Но там ограниченное количество маршрутов, да и до остановки еще надо дойти. Зимой я могу выйти только из своего подъезда.

Марат, скажите, пожалуйста, пару слов людям, которые сломались.

– Жизнь, она сама по себе прекрасна. Не надо отчаиваться, и не надо впадать в уныние. В любой момент можно найтись что-то, что вытянет наверх. Не обязательно спорт! Рисуй, не рисуешь – пой. Я вот ни петь, ни рисовать – потому керлингом занимаюсь. Любое занятие – это путь наверх.

А вам снится, как вы ходите?

– Регулярно. Я все время вижу, что я иду. Иной раз иду рядом с коляской и думаю: ну вот же могу! Просто давно не ходил.

Оцените материал
Оставить комментарий (0)

Также вам может быть интересно


Топ 5 читаемых

Самое интересное в регионах