«Чиновники и сами понимают, что законы - дурацкие. Но они будут их исполнять - лишь бы сохранить своё кресло», - уверен фермер Михаил Шляпников.
Это сейчас Колионово - место, где бурлит жизнь. А несколько лет назад это была умирающая деревня в Егорьевском районе. И Михаил Шляпников сюда приехал именно за этим - умирать: сперва тяжелейшая травма позвоночника после автоаварии, затем более страшный диагноз - рак. Но, пожив тут полгода, умирать передумал, а начал строить в Колионове то самое гражданское общество, про которое нам так много и так убедительно говорит президент.
Похороны леса
М.Ш.: - Мы тут тревогу по поводу возможных лесных пожаров начали поднимать уже с декабря прошлого года, - рассказывает Михаил. Мы сидим во дворе местной больницы, которую Шляпников шутливо называет «наша штаб-квартира». - Торфяники здесь периодически горят. Вот мы и теребим всех - районную власть, МЧС, губернатора. А пока они там раскачиваются, решили свою добровольную дружину создать. У меня же здесь, в Колионове, во время прошлогодних пожаров база была - под 1000 человек добровольцев собралось. Мы благодаря этой помощи смогли Мещёру от огня отстоять. Когда всё утихло, люди, уезжая, оставляли нам пожарные рукава, помпы, палатки… На этой базе мы и организовали свою дружину. Правда, сделали мы её не благодаря закону о добровольной пожарной охране, который в этом году Госдума приняла, а вопреки ему.
«АиФ»: - Но закон-то как раз и принимался для того, чтобы энергичным людям проще было целей добиваться.
М.Ш.: - Нормального разговора с властями никогда не получается, потому что они на вещи смотрят с точки зрения государства, а я - с точки зрения здравого смысла. Приведу конкретный пример. Летом в Рослесхозе министр собрал коллегию. Человек 30 сели за круглый стол, стали обсуждать - мол, всё у нас хорошо, техники много, лесохрана у нас - единственная в мире такая мощная. На улице жарища, а тут кондиционер журчит, речи оптимистичные звучат. И ловлю я себя на мысли, что сижу за русским поминальным столом, где о покойнике говорят только хорошее. И поминают за этим столом русский лес. Я дремоту с себя стряхнул, руку поднимаю и говорю: вот вы проводили День леса - 14 мая (!) высадили 2 миллиона деревьев. И почти все они сдохли. Потому что мы свои посадки закончили 4 мая, пока почва влажная была! А вы саженцы в сухой песочек понатыкали. Но даже если они выжили, всё равно долго не протянут. Вы их как сажаете? Встык, дерево к дереву. Первая же искра - и они все и сгорят. Потому что когда ёлочки плотненько друг к другу сидят, им ничего другого не остаётся, кроме как сгореть. А мы сажаем «по часам». Рисуем на местности условный циферблат. На то место, где на часах крепятся стрелки, сажаем дуб. На 12 и 6 часов - по сосне, на 3 и 9 часов - по ёлке, а в промежутках - клён, липу, рябину и ясень. И у нас получается классический смешанный лес, который никогда не загорится, - хвойники друг от друга лиственными деревьями отделены. Нам эту схему подсказали ребята с биофака МГУ и из Института леса. Метод, что называется, дедовский, но работает прекрасно. Но, чтобы эту схему посадки пробить, мне придётся обить десятки порогов, собрать сотни справок и т. д. Поэтому нам проще втихаря всё это сделать.
Зона свободы
«АиФ»: - Нам чуть ли не каждую неделю говорят, что надо развивать гражданское общество. Так почему же те, кто это гражданское общество развивать пытается, на деле оказываются никому не нужны?
М.Ш.: - Ну почему же? Они мне предлагают: давай, мы тебя поддержим. Только ты сначала печать заведи, в тендере поучаствуй, нам откати чуть-чуть, в депутаты двигай. Встраивайся в структуру! Они свою помощь так видят - в бумажной работе, справки, мол, необходимые мне помогут оформить. А я им возражаю - вы мне лучше тонну солярки купите. А печати и уставы ваши мне на фиг не нужны. У меня от наличия печати бабки и дедки быстрее со шлангами не забегают и воды в колодцах не прибавится. Наоборот, проблем только больше станет - тут же проверяющие поедут контролировать, сертифицировать. Меня законами по рукам и ногам свяжут. А я эти законы сейчас посылаю. Да, вот такой я - закононепослушный. Но это позволяет мне делать реальные дела.
У нас тут больница есть - её в 1870 году открыли. Я ещё года три назад начал просить - отдайте нам больницу, не закрывайте её. Мы её так отделаем - не больница, а конфетка станет! Нет, закрыли - мол, нерентабельная, всё, что ещё осталось, разворовали. Больничную территорию - 7 га - хотели продать. Но мы бучу подняли - всё, кстати, по закону сделали, сход местный провели, журналистов подключили… Так местная власть за семь дней все вопросы решила - и больницу нам отдали, и лагерь пионерский в придачу! Так что власти у нас работают - если им нужный импульс придать.
«АиФ»: - А оно вам зачем - больница эта развалившаяся, пионерский лагерь убитый? Жили бы себе спокойно, деревья для олигархических усадеб выращивали.
М.Ш.: - Ну что вы! Это же такое счастье - что-то после себя оставить. Представляете, что это такое - впервые в современной России открыть бесплатную больницу для стариков?! Ведь из-за того, что в Колионове больницу закрыли, 4,5 тысячи человек остались без медицинской помощи - врача нет, «скорая» не доедет. А мы на её основе сделаем пункт бесплатной медицинской помощи. Совсем бесплатной, даже без полисов ОМС! Да, процедуры будут самые простые - давление померить, укол сделать, таблетку дать, но они будут...
Существовать будем за счёт собственных средств - у меня хозяйство фермерское. Друзья помогут. Мы даже врачей нашли, которые здесь работать готовы. В основном те, кто уже на пенсию выходит. Потому что они в медицинские институты поступали лет 40 назад, когда в обществе другая идеология была, другие ценности. И они искренне хотят больным помогать, а не бюджет осваивать, коррупцией заниматься и Минздраву служить. Но всё опять-таки упёрлось в печати, лицензии и т. д. А ведь такие пункты фельдшерские - без всяких томографов, но с нормальными, опытными врачами - они же всегда в России были. Вспомните начало ХХ века, «Записки юного врача» Михаила Булгакова. И Чехов примерно в таких же условиях трудился…
«АиФ»: - Вы прямо-таки про какую-то другую страну рассказываете! Соцопросы показывают, что в обществе никто ни во что не верит и не хочет ничего делать. А у вас тут и волонтёры, и врачи, готовые за небольшие деньги стариков лечить. Что нужно людям сказать, чтобы они эту апатию стряхнули?
М.Ш.: - Потому что Колионово знают как место, где свободно разговаривают, открыто тратят деньги и открыто объясняют, на что они пошли. Где тушат пожары и ремонтируют больницы не для отчёта, а потому что иначе просто не выжить. К нам сотни волонтёров приезжают - территорию больницы расчищать, деревья на пожарищах сажать. Поймите, есть в стране люди, которые хотят и умеют работать. Им просто не дают это делать, обкладывая всевозможными законами и нормативными актами. Мы же это всё делаем не потому, что нам велели, а потому, что жить хотим нормально.
- К вопросу о «жить нормально». Вы же в Колионово умирать приехали...
«АиФ»: - Я действительно приехал сюда доживать. Полгода походил, попьянствовал. А потом подумал - дай огород, что ли, разведу. Взял 100 га. Картошку посадил, пшеницу. Потом саженцы добавились. И пошло…
М.Ш.: - Вот вы всё спрашиваете: зачем? Понимаете, когда человеку говорят: «У тебя рак, тебе осталось полгода жизни», - то отношение ко всему резко меняется. Кто-то паниковать начинает, кто-то - обвинять всех, включая родственников, что они его недостаточно любят. А третьи пытаются что-то после себя оставить. Торопятся жить. Я, видимо, к этой группе отношусь. Мне хотелось успеть огород, деревья после себя оставить. Потом храм восстановить получилось. Я во вкус вошёл, решил за больницу взяться. Вы вспомните, как наши деды в войну работали. Парня, которому лет 25 только-только исполнилось, в Кремль вызывали и напутствовали: «Инженер? За счёт Родины бесплатное образование получил? Вот тебе три месяца - чтобы к Новому году самолёты на фронт полетели. Там мешочек возьми - в нём знамя красное и постановление ВКП(б). А за пистолетом к товарищу Берии зайдёшь». И они уходили, эти пацаны. В чистом поле танковые заводы ставили. Вот я и подумал: «Почему у того парня получилось, а у меня не получится?» Добрых людей, у которых есть немножко лишних денег, в стране хватает - им просто надо показать, во что их можно вложить.
Подобострастие, или Почему Чехов чувствовал себя рабом 
«Старость меня дома не застанет». Челябинка работает, чтобы путешествовать 
Дарья Пынзарь: «Я хорошая жена, но примерной себя не считаю»