Наш земляк, а ныне профессор Московского государственного университета Владимир Катаев издал дневникисвоего отца, Бориса Степановича Катаева, которые тот вел почти изо дня в день во время Великой Отечественной войны. В то время он занимал должность зама председателя облплана в Челябинске, куда было эвакуировано немало заводов.
«От отца осталось четыре толстые тетради, где все страницы заполнены от руки, – рассказал Владимир Катаев. – Потом он обвёл строчки чернилами для лучшего понимания – ведь писалось порой в самых неподходящих условиях, и переплёл тетради. К сожалению, сохранились далеко не все – первая и последняя потерялись при ремонтах, переездах. Да и сохранившееся читать было непросто, многое стерто. Только со временем я начал понимать, какую важную должность занимал отец – надо было заниматься вопросами эвакуированных, а это тысячи людей, многие из которых трудились на заводах. Уверен, что собранные факты интересны будут как тем, кто что–то помнит о тех годах, так и новым поколениям. Интереснее всего в дневниках приметы обычной жизни. Скажем, в железнодорожных кассах билет продавали только в том случае, если вы предъявляли справку из бани. Так власти боролись с тифом».
Как Лысенко колхозников учил
Из дневников становится понятно, что ситуация даже в глубоком тылу была довольно напряжённая. Вот что пишет Борис Степанович по поводу армейских батальонов, которых отправили на стройку в 1941 году:
«Народ, вообще говоря, мало пригодный. Одни только годны для нестроевой службы по своим физическим качествам, другие не годны для армии по мотивам социального порядка: попросту говоря, уголовные преступники…. Немудрено, что один такой, с позволения сказать, красноармеец умудрился избить своего командира, Благо тот, ввиду трудового характера батальона, был безоружным… Непорядков на стройке куча. Транспорта мало и работает он плохо, местными стройматериалами не обеспечены, лес до сих пор не нарубили, даже паршивых насосов, чтобы отливать воду из котлованов после вчерашнего дождя, не хватает».
В этом же году в Челябинске принимали с лекциями печально известного академика Лысенко. Несмотря на весь свой тогдашний авторитет, академик не произвёл впечатления на Катаева:
«Как–то не умеет, что ли, выступать? Встал к публике боком, глаза опустил книзу и хриплым голосом, поминутно откашливаясь, начал вести разговор о том, в какой стадии зрелости можно убирать хлеб… Вообще, вид у него не особенно–то академический: худющий, косматый и вообще на агронома средней руки походит… По окончании его речи секретарям предложено было высказаться, и, конечно, все «рады стараться». А ведь они же годами хлебом занимались, но ни одного слова критики даже не пытались произнести».
«Эвакуированных ругают»
Когда на Урал стали привозить эвакуированных, без конфликтов тоже не обошлось. Есть в дневнике, например, такая запись:
«Вернувшаяся из Шадринска Астрахан рассказывала, что эвакуированных прямо ненавидят и вслух ругают, желая им лопнуть и сожалея, что их бомбой не убило. А Никулина из Кочкаря сама показала образец отношения к эвакуированным, утверждая, что они… не хотят работать. Причины таких ненормальных взаимоотношений кроются в том, что эвакуировались из городов прифронтовой полосы люди, почти не имеющие понятия о физическом труде и, естественно, весьма неохотно идущие работать в наши колхозы. То, что у многих из них есть порядочные деньги (в пределах нескольких десятков тысяч рублей), с одной стороны, позволяет им гулять безработными, ожидая лучших времён и более подходящей работы, а с другой стороны, даёт им возможность скупать лучшие товары в магазинах. Кроме того, эвакуированные несут местному населению переуплотнение квартир и рост цен на колхозных рынках».
«Много отец пишёт о еде – что давали на обед в госпитале, чем кормили на заводах. Это тоже свидетельство времени: «Всюду, куда ни зайдешь, разговоры о еде», – говорит Владимир Катаев. – Или вот запись августа 1941 года: «В магазинах… желудевый кофе и сухой квас заполняют полки. А раз подобные «продукты» появились на полках, не жди ничего доброго». О ценах и зарплатах есть запись: «Вот условия работы Маргариты (сестра Б. Катаева, которая работала в литейном цехе – прим. ред.): 300–350 руб зарплата минус всякого рода вычеты – рублей до 100 с лишним. Питание в столовой… 2 руб 50 коп – 3 руб в день + 1 руб за 1 кг хлеба… Остатки заработка уходят на табак – 10 руб за стакан и мыло 120 руб за 200 гр». А вот про керосин: «Отец встаёт за керосином в пять–половине шестого утра, и очередь его бывает 200–400. Стоит на осеннем холодище целый день и получает 2 литра. Жуть!».
Туфли на муку
Люди выживали в то время, как могли. И без постоянных продаж и перепродаж было иной раз не обойтись:
«Для характеристики современных цен и спекуляции. Женя (супруга Бориса Степановича – прим. ред.) получила талон на туфли. Туфли эти она загнала какой–то Дине Павловне за 2 000 руб + 16 кг муки (прогорклой и несеяной) + 1 кг сахара + 1 литр водки = 5 000 руб. Так как литр водки стоил 800 руб, кило сахара 600 руб, то мука обошлась по 100 руб за кило, что по сравнению с базарными ценами дешево. Долгов у Жени около 5 тысяч рублей, и потому она продала ещё своё платье за 2 500 руб, и всего этого ей не хватает, надо ещё что–то продавать».
Записывал Борис Степанович не только бытовые подробности – много писал о работе. Пересказывал фронтовую сводку.
«Когда я читал, то поражался – советские войска оставляют один город за другим, распространяются самые жуткие слухи, а все равно у всех не надежда даже, а уверенность, что мы победим! – признаётся Владимир Катаев. – Причём отец очень внимательно следил за фронтовыми сводками, высказывал, как экономист, суждения о силах сторон, подчас весьма критические, и всё равно тоже был убеждён, что фашистов разгромят».
«АиФ-Челябинск» в социальных сетях:
Присяга царю. Фрунзе не смог уговорить Ханжина перейти на сторону «красных» 
Почти тысяча южноуральских «детей войны» получат выплаты в октябре 
Подвиг дипкурьера. Махмасталь отбился от бандитов, но умер от голода в селе 
Плохая броня. Как фашистов обманул заводской брак на танке 
Довели до слёз. «Дети войны» возмущены призрачными льготами