Этот момент удалось запечатлеть известному челябинскому фотографу и журналисту Евгению ТКАЧЕНКО.
Рядом с Курчатовым
- Говорят, на Южном Урале вы оказались случайно и могли бы стать москвичом.
- Да, моему отцу, генерал-лейтенанту, предлагали работать в аппарате Михаила Суслова, но он выбрал Урал. Говорил, что не любит столицу, всё это чиновничье сообщество, а работать эффективно лучше всего на периферии. И такой периферией для нас стал засекреченный Озёрск, где тогда работал Игорь Курчатов.
- Вам удалось с ним пообщаться?
- Я был ребёнком. К тому же отец мне строго-настрого запрещал упоминать эту фамилию. Сами понимаете, какие тогда времена были. Но наши семьи действительно общались, выезжали вместе на острова на военных катерах. Меня, правда, на эти вылазки не брали - возрастом не вышел.
- После такого детства вам, наверное, прямая дорога была в технари.
- Школу я окончил с серебряной медалью, это давало право поступления в любой вуз. Подумал, что радиофизика и радиолокация - это одно и то же, выбрал Академию связи в Ленинграде. Оказалось, что это военный вуз практически, жить надо в казармах! В общем, на следующий день, когда мама пришла меня проведать, я не плакал, конечно, но дал понять, что это не моё. В МГУ поступать я уже опоздал и оказался в ЧПИ на специальности «ракетостроение».
И когда меня отправили на практику на режимное предприятие в Златоусте, я уже понял, что не удастся совмещать будущую работу со своим всё более сильным увлечением - фотографией.
- А какое фото, что называется, оказалось судьбоносным? После которого все сомнения в выборе пути отпали?
- Наверное, «Первая плавка». В заводском цеху я увидел, как молодой рабочий пьёт газировку из автомата, а на него глядит и хохочет старый мастер. Успел сделать несколько кадров. Снимок попал на международный конкурс «Юность планеты», я стал дипломантом. И хотя директор завода «Станкомаш», увидев мою дипломную работу, сразу же предложил мне должность, я выбрал работу в отделе промышленности «Челябинского рабочего». А в 1959 году стал одним из основателей челябинского фотоклуба, который возглавлял потом в течение 30 лет.
Кому по вкусу «Пирожки со льдом»?
- Сейчас много говорят об экономических санкциях против России, а ведь самая, пожалуй, известная ваша фотография тоже появилась благодаря санкциям Запада.
- В 1962 году из-за карибского кризиса ФРГ отказалась продавать нашей стране прокатные листы шириной в один шов для трубопровода Ямал - Бухара. И тогда на Челябинском трубопрокатном заводе предложили новую технологию - в два шва. Директором его был легендарный Яков Осадчий. Он кабинет Косыгина чуть ли не ногой открывал, а за ним там секретарша уже чаи несла. Помню, Осадчему особенно понравилась наша публикация «Пирожки со льдом». Работа на заводе велась круглосуточно, рабочие зачастую ели холодные блюда (пищу не разогревали, зима была). Осадчий такой разнос устроил - «пирожки» эти всем отрыгивались до самого пуска цеха.
В общем, узнал я, что ночью выпустили пробную трубу и какой-то рабочий на ней написал: «Труба тебе, Аденауэр!» Прибегаю: «Где она?» А мне отвечают, что уж отправили её. Я говорю: «Мел есть? Давайте снова!» Надпись повторили, я всё снял.
- Этому снимку недавно исполнилось 50 лет.
- Да, фотография стала известной на весь мир, а однажды помогла мне встретиться с Владимиром Путиным. Когда запускали цех «Высота-239», на заводе установили этот снимок огромного размера. Команда Путина увидела фото, стали расспрашивать, кто автор. Нашли меня, представили тогдашнему премьер-министру. Помню, что Путин, остановившись возле фотографии, сказал: «Это тогда нельзя было помогать СССР, а сейчас для «Высоты» поставлено немецкое оборудование».
- Может, нам вскоре снова придётся придумывать свои технологии?
- А чем плохо-то? Тогда вот собрали мужиков, почесали они в затылках и всё решили.
Второй день рождения
- Вас многое связывает с «Маяком». Как можно совместить ваше стремление, как фоторепортёра, поймать в объектив любое важное событие, включая ЧП, и хорошие отношения с закрытыми предприятиями?
- Я не буду ничего публиковать, если снимок как-то повредит предприятию. Но только при одном условии - если знаю, что в результате ЧП не пострадали люди. Случилось на том же «Маяке», что был выброс радиации на производстве, - я не готовил публикацию. Зачем? Никто не пострадал, а негативный эффект для «Маяка» создался бы. У нас в конце 80-90-х годов целые организации на негативный имидж работали. В результате из-за всей этой шумихи до сих пор в заморозке Южно-Уральская АЭС.
Но не надо думать, что я не понимаю всех рисков. Мы отца похоронили, когда ему было всего 45 лет. Он ведь присутствовал на испытании первой нашей атомной и первой водородной бомбы. Его отправили в кремлёвскую больницу, консультировал и лечил тогдашний министр здравоохранения, но привезли обратно отца уже в цинковом гробу.
- Возможно, и не так уж неправы те общественники, которые призывают сделать контроль за деятельностью таких предприятий более жёстким?
- А надо не просто кричать, а работать. К примеру, как Ангелина Гуськова, друг нашей семьи. Начинала она как участковый доктор в Озёрске. Одной из первых начала изучать воздействие радиации на людей, занялась методиками лечения, возглавила лечение пострадавших после чернобыльской катастрофы. Ныне член-корреспондент РАМН. Она мне как-то сказала: «Сейчас, конечно, твоего отца удалось бы спасти».
- А были ли моменты, когда какое-либо событие настолько застало вас врасплох, что вы даже не успели схватиться за фотоаппарат?
- Да, было, и совсем недавно - 15 февраля 2013 года. Считаю, что это вообще мой второй день рождения. Я тогда утром включил свой домашний компьютер, но решил ещё попить чаю, отправился на кухню. И тут раздался взрыв! Стёкла только так полетели! Это был метеорит. Тяжёлая оконная рама над моим столом стояла пустая - весь стол был в разбитом стекле, а телетайпный аппарат лежал вверх тормашками. Мы дома так все растерялись, что никто не вспомнил о фотоаппарате.
Когда потом говорили, что, к счастью, никто от взрыва не пострадал серьёзно, я вспоминал разгромленный вид своего кабинета и думал о том, что было бы, если бы я решил с утра сразу сесть за работу.
- То событие запечатлели многие при помощи не только фотоаппаратов, но и телефонов, видеорегистраторов. Как вы относитесь к тому, что сейчас любой может стать своего рода фоторепортёром?
- Это и хорошо, и плохо. Хорошо, конечно, что техника становится всё более разнообразной, доступной, что можно запечатлеть даже самое неожиданное событие и уже через минуту разместить снимок в Интернете. Но плохо то, что, даже если получилось удачное фото, человек обычно не понимает, как он это сделал, как можно улучшить снимок. Некоторые подменяют эти знания той лёгкостью, с какой просто нажимают на кнопку. Это, кстати, не только к фотографии относится.
Депрессия или состояние души. Как лень оберегает человека от ненужных дел 
Марина Манаева. Как я покупала горящий тур 
Евгения Грибкова. Когда вы последний раз были в родительском доме? 
Полина Максимова:«Важно с каким энергетическим посылом ты существуешь» 
Я записался добровольцем. Ополченец ДНР о том, что не покажут по телевизору