А четверо из них, сам генерал Владимир Жидков, его бывшие непосредственные подчиненные Андрей Шилин и Евгений Афанасьев, а также экс-начальник ИК-1 Вадим Валеев, вовсе отвергли все предъявленные им обвинения.
Демонстративно, можно сказать, отвергли, несмотря на то, что картина их деяний в подробностях описывается на 460 страницах вердикта. Как раздетых догола заключенных избивали резиновыми палками, а потом заставляли эти палки целовать. Как они чистили зубными щетками унитазы, «делали лошадку», пели песни «День победы» и «Владимирский централ», меняя «владимирский» на «челябинский», и т.д. Как потом, когда гибель осужденных всплыла на поверхность, надзиратели по приказу Жидкова ломали друг другу носы и рвали одежду, инсценируя бунт заключенных, – об этом тоже там сказано.
Продолжать отпираться под тяжестью таких улик матерым законникам и знатокам уголовного кодекса, офицерам с большими звездами как-то не к лицу. Это напоминает поведение сорванца-сладкоежки, у которого весь рот в варенье, упрямо твердящего «это не я», когда ему показывают пустую банку. Из более близких к данной ситуации аналогий вспоминается Кирпич из «Места встречи изменить нельзя». «Кошелек, кошелек… Какой кошелек?»
Не хочется думать, что осужденные сотрудники ГУФСИН берут пример со своих «подопечных». Мне кажется, здесь другое: публично признать свою вину для этих людей было бы равносильно подписанию акта о капитуляции.
С оперуполномоченным копейской колонии Пахрулой Антуевым, получившим 12 лет строгого режима, больше остальных, я был немного знаком лично – служили в одной части. Как и я, он был «годичник» – дипломированный юрист. Жил, как хотел, но не позволял себе больше действовавшей «нормы». Во всяком случае, я не помню в его поведении ничего такого, что обещало бы в будущем методы его работы на зоне. Разрешить это несоответствие я могу только предположением, что для Антуева копейская колония стала чем-то вроде поля битвы. Кажется, во время рейда чеченских боевиков в Дагестан в 1999 году он входил в народное ополчение. Вот и здесь, на Урале, он нашел себе войну – войну «воров» и «ментов», которая тянется уже Бог весть сколько десятилетий.
Пенитенциарная система в России мутировала настолько, что зона – это уже просто какая-то параллельная вселенная, причем агрессивно вторгающаяся в наш мир. А тюрьмы – рубеж двух измерений. Поэтому то, что для нас стало предметом «дела Жидкова», с точки зрения самих «пограничников» – всего-лишь «а-ля гер ком а-ля гер».
Осечка на Осечкине. Тюрьма или ломает людей, или превращает их в борцов 
Евгения Грибкова. Полигамность придумали мужчины? 
Легенда челябинского сыска о коллегах и преступниках