У этих детей зачастую нет даже имени. У кошек и собак есть, а у них нет. Мишами и Наташами их называют медсестры - по иронии судьбы, первые для этих грудничков близкие люди.
Такие "несчастные" койки есть в каждой детской больнице Челябинской области. Сюда попадают малыши, найденные на скамейках и в подвалах, отнятые у пьяных матерей, с первых дней жизни попавшие в категорию "особого контингента". И с первых дней оказавшиеся для государства "неучтенной единицей".
"Пыльная" сказка
Проживание детей в больничных палатах не предусмотрено ни одним нормативным документом. Для брошенных малышей есть приюты, дома ребенка, интернаты. Предполагается, что в клинике "найденыши" и отказники проведут от силы пару недель - срок, необходимый врачам для обследований, а службе опеки - для сбора документов. На практике все происходит по-другому.
- Можно смело сказать, что примерно каждый третий осиротевший ребенок проводит на панцирной больничной койке от нескольких месяцев до полугода, - говорит Яна Захарова, член инициативной благотворительной группы Дети74.ru. - И вовсе не потому, что они больны. В детских домах для них попросту нет места.
Яна и ее подруги уже несколько лет занимаются проблемой отказных детей, "застрявших" в городских больницах. Им отлично известно, что в клиниках Челябинской области нет ни специально оборудованных палат, ни дополнительного персонала. Нет элементарных условий для проживания одиноких малышей. Обвинять медицинский персонал и администрацию больниц сложно: финансирование сиротских палат не предусмотрено ни одним бюджетом. Единственное, что клиники получают от государства, - энное количество средств на лекарства и необходимые для поддержания жизни сирот питательные смеси. Правда, в расчете максимум на два месяца. Деньги на подгузники, белье, одежду, фруктовые смеси и банальные пустышки больницы не получают. Приходится по мере сил и возможностей задействовать резервные источники.
- Источники эти, естественно, крайне скудны, - говорит Яна. - Наши письма и визиты в минздрав и минсоц ни к чему не привели. Тогда мы решили помочь "снизу" - собрать средства, обустроить палаты, найти нянечек, которые смогли бы не только вовремя накормить, но и приласкать малыша. Но тут выяснилось, что руководство больниц отнюдь не в восторге от нашей инициативы. Например, главному врачу одной из городских клиник, традиционно "собирающей" более десятка отказных детей, мы предложили поменять железные панцирные койки на деревянные детские кроватки с ортопедическими матрасиками. Доктор заявил, что такого самоуправства не допустит ни одна санитарная инспекция. Так же категорично нам запретили приносить в палату магнитофон с детскими сказками - техника якобы будет собирать пыль. Может, и так. Но о какой пыли идет речь, когда санитарских рук в этой самой больнице не хватало элементарно для того, чтобы вовремя сменить грудничкам запачканные пеленки? А за неимением отдельных палат здоровые дети вынуждены лежать на соседней кроватке с больными. Такая косность и неуступчивость в наших глазах имела одно объяснение. Статусный врач не хотел привлекать излишнее внимание к "внутренней" проблеме своего учреждения.
Ребенка продавали за бутылку
Впрочем, со временем инициативным мамашкам удалось найти дорогу практически во все детские отделения городских больниц. Многие заведующие с удовольствием шли навстречу - например, Елена Битютская, возглавляющая отделение детской городской больницы N1, искренне рада появившейся в палате с брошенными детьми нянечке Тане, милой, ответственной девушке, обожающей малышей. При содействии заведующей и на средства, полученные от спонсоров, девушки поставили в палате деревянные кроватки, устроили в отделении игровую комнату. Трудно поверить, что еще несколько недель назад вот этот светловолосый мальчишка, деловито цепляющий на нос кольца пирамидки, испуганно шарахался от людей и ел один только хлеб, а маленькую девочку, кусающую за ухо пластмассовую куклу, родная мать пыталась продать прохожим за бутылку водки.
- Эти малыши - наша беда и печаль, - вздыхает Елена Битютская. - Они попадают в отделение в возрасте от четырех месяцев и примерно до шести лет. Как раз на том этапе, когда им нужно повышенное внимание со стороны воспитателей, педагогов, психологов. Не надо забывать, что многие детишки перенесли психологическую травму, им нужна особая помощь, которую мы, к сожалению, оказать не можем. К счастью, сейчас среди наших малышей нет инвалидов, нет тяжело больных детишек. Но ведь они попадают в клиники довольно часто! Чтобы заниматься подобными детишками, нужны массажисты, логопеды... Ими не располагает ни одна из обычных городских больниц. Мы вынуждены упускать время, от которого зависит будущее малыша.
Понятно, что подобные специалисты имеются в интернатах, приютах, домах ребенка. К порогу этих учреждений и тянется страшная живая очередь из больничных отделений. Чтобы в нее попасть, малыш должен обзавестись первым в своей жизни официальным "делом" - на ожидание сведений о пропавших без следа родителях уходят драгоценные месяцы юной жизни.
Есть и еще один момент. Первые месяцы - это тот период, когда вероятность усыновления выше всего. С каждым последующим месяцем шансы уменьшаются в разы. Больницы вынуждены ограждать своих детей от посещений - в отделениях выдерживается санитарный режим. Вот и получается, что малыша, волею судьбы не ставшего долгожданным ребенком для первых родителей, система лишает возможности стать счастьем для вторых.
Медальон 70 лет хранил имя солдата 
Даже звери так не поступают 
В музее медицины Челябинска спасли от забвения ещё два имени героев войны 
Не прекращать поиски. Что делать родителям, если пропал ребенок 
В центре Челябинска чуть не увели ребёнка под предлогом угостить конфетами