До этого момента вёл активную общественную деятельность. Имеет репутацию настырного и грамотного правозащитника.
Докажи, что не верблюд
- У вас нет ощущения, что вы сталкиваетесь с тяжеленной машиной под названием «государство» и...
- (Прерывает.) Я понял ваш вопрос. Нет. Сорок процентов жалоб, с которыми люди к нам обращаются, решаются положительно, то есть в пользу граждан. Это очень хороший процент. Мы решаем даже такие вопросы, которые принято считать мёртвыми, - те же общежития. С половиной общежитий, даже больше, нам удалось решить вопрос: на Мечеле, на Юничеле, в Южноуральске. Так или иначе, но права жильцов мы защитили.
- Благодаря пиару и поддержке в прессе, количество обращений к вам, наверное, растёт как снежный ком?
- Это точно.
- Что входит в вашу компетенцию?
- Нарушения прав на жильё, на труд, на безопасную, экологически чистую среду, на льготы, нарушение прав заключённых. Вот доклад мой о работе за год, 324 страницы, - могу вам дать.
- Спасибо. Но если обобщить - какие права человека в области нарушаются чаще?
- Право на жильё. И по всей России так. Люди, ущемлённые в правах на жильё, - это дети-инвалиды, сироты, переселенцы из ветхо-аварийных домов, другие льготные категории. Вот на прошлой неделе сразу два вопиющих случая. Одна женщина с дочкой-инвалидом живёт на койко-месте. То есть делит комнату с соседом. Вдоль комнаты протянута верёвка, висят одеяла, чтобы как-то друг от друга отгородиться. Там ступить некуда - как жить? Другой случай - ещё более жуткий: женщина с сыном-инвалидом в девятиметровой комнате, в общежитии. Она спит на сыром полу и головой упирается в порог - там негде кровать поставить. Нашли юриста, поможем. Ну как вот судиться инвалиду?
У нас простой человек изначально не в равных условиях с властью. Там очень тяжёлая бюрократическая машина. И знаете что? Любое, абсолютно любое решение можно обосновать. Я сам был депутатом пять лет. Поверьте, я знаю, что обосновать можно что угодно: «Почему не даём квадратные метры? На основании того-то и того-то, постановление такое-то».
Ошибку власть не признает
- Есть ещё одна важная проблема. Чиновник, который совершил ошибку, никогда не признает это. Он будет писать 20 раз одни и те же отписки. А всё почему? Если он признает, что был неправ, это будет означать конец его карьеры. И начинается бесконечная, бессмысленная переписка.
- Власть не может обратно отыграть?
- Не может. Таков тяжёлый, неповоротливый административный регламент. Проще написать: да, мы не правы - идите в суд. Но что значит для человека «идите в суд»? Это значит: нанять юриста, заплатить, сам суд - это стресс, там тебя будут унижать, запутывать, тут не та бумажка, там не тот документ... Надо доказывать, что ты не верблюд. Система чиновничья так устроена: она защищается и огрызается до последнего. Когда уже не выдерживают нервы, я вмешиваюсь, звоню и прошу не наказывать того человека, который ошибку совершил. Здесь нужна политическая воля.
- То есть вы включаете телефонное право, чтобы защитить гражданское?
- Нет, не телефонное. Личные отношения. Я могу позвонить, договориться. Я как медиатор работаю. Во Франции моя должность называется «медиатор по правам человека». Другими словами, я переговорщик между обществом и властью. У меня как на досудебной площадке: все способы хороши. Да, я использую личный ресурс. Я очень благодарен и губернатору, и вице-губернатору Олегу Грачёву: они подключаются и поддерживают меня. Я использую поддержку в СМИ. Чиновники, которым я звоню, понимают, что, если есть явное нарушение прав человека, мы это предадим огласке. Вот, на мой взгляд, для чего и нужен уполномоченный - он посредник.
- Вы нарисовали мрачную и безнадёжную картину.
- Не безнадёжную. Власть, вы поймите, не настроена против людей. Она за людей. Но вот ошибки, однажды совершённые, система не позволяет признать. Кроме всего прочего, есть амбиции, неписаные законы. Государственная машина может оправдать любое своё действие. Как тут быть? Сложно. Но большинство вопросов мы всё-таки решаем.
- Треть ваших вопросов - жилищные. А остальные?
- На втором месте - права заключённых. На третьем - нарушение социальных прав на льготы, компенсации. Самая меньшая часть вопросов - трудовые права.
- А что со льготами не так? Ты льготник - тебе положено.
- Да всё так, но из-за ограниченного финансирования возникают сложности. Лично моя позиция состоит в том, что льгот должно быть меньше. Мы как-то подсчитали, кто к нам обращается. Так вот, 90% - льготники, и только 10% - работающие. Пенсионеры, многодетные матери, матери-одиночки, с детьми-инвалидами, просто инвалиды, чеченцы, афганцы, ветераны труда, чернобыльцы, маяковцы и т. д. У всех есть льготы. Мы такую систему создали: дали бутерброд - и иди голосуй. Нам так выгоднее: дать бесплатный кусок, вместо того чтобы дать работу.
- Работу?
- Надо дать людям возможность зарабатывать, а не ходить по инстанциям. Ну ладно пенсионеры, они заслужили отдых и содержание. Всем остальным надо дать возможность работать. На Западе это сделано. Госструктуры заменены общественными организациями. Они помогают трудоустраиваться, социально адаптироваться. Понимаете, тогда у человека изменяется сознание. Это уже гражданское общество.
- У нас психология: «Дайте. Вы мне должны».
- А чтобы дать, мы платим ещё столько же сверху за сотрудника, за адресацию. Всегда в бюджете так: выдать 16 млн - значит, ещё 7 млн заплатить, чтобы выдать. И людям вместо 23, к примеру, рублей дают 16.
- Люди вынуждены просить.
- Согласен. И мы должны им помочь выйти из этой ситуации. Помочь с работой - гораздо лучше, чем просто дать пособие. И люди не будут ходить такие удручённые, с поникшей головой.
400 обращений от зэков
- А чем вы можете помочь заключённым? О ваших визитах в колонии много пишут.
- Там ещё работать и работать. Глубоко сомневаюсь, что 400 обращений ко мне по поводу избиений и издевательств написано любителями Андерсена. Я уверен: факты есть. У нас создан реестр безопасности заключённых: все, кто хоть раз ко мне обращался, туда внесены. И, когда приезжаю в колонию, сначала встречаюсь с ними. Повлиять на ситуацию я могу процентов на десять. Это закрытая структура. Но! По сравнению с армией - в сто раз более открытая. Есть общественные наблюдатели, комиссия по помилованию...
- С армией вы сейчас судитесь по поводу шума самолётов?
- Да, начался суд в Курчатовском районе по жалобам граждан. Я только что вернулся из Самары, с международной конференции омбудсменов, и коллеги рассказывали, как действуют. Они проводят опрос: «Кто против того, чтобы самолёты летали?» Такой опрос при должном уровне проведения имеет силу народного референдума, то есть это юридический документ. Волеизъявление граждан - высший закон для местных властей. У граждан нарушено право на безопасную и благоприятную среду обитания. Сохранить это право - полномочия субъекта Федерации, следовательно, Минобороны должно подчиниться. Я сейчас обдумываю этот ход.
- Всё же вернёмся к теме. Вы разгребаете ошибки чиновников. Кто-то из них наказан?
- Нет. Я уж точно наказаниями чиновников не занимаюсь. Мне важен человек. Важно дело до конца довести, защитить человека. А накажут кого-то при этом или нет - уже третий вопрос.
- Если бы они отвечали за свои действия, государственная машина лучше бы работала.
- Хуже было бы! Мы добьёмся обратного эффекта. Так произошло с судебной системой: человек сейчас ни к помощнику судьи попасть не может, ни к судье тем более. Если будем наказывать чиновников, они найдут новые способы уйти от вопроса! Мы вообще потеряем контакт.
- Тогда работы у вас меньше не станет никогда.
- Ну и пусть.
Алексей Севастьянов назначен новым уполномоченным по правам человека на Южном Урале 
На Южном Урале директор завода избил беременную сотрудницу