В годы Великой Отечественной были оккупированы Донбасс и подмосковные угольные бассейны. Стоит вспомнить, кто поднимал на-гора тонны чёрного золота, кто ковал победу под землёй и за колючей проволокой.
В основном это были депортированные и интернированные немцы. Правда, работали в забое и согнанные советские граждане из южных республик, но те быстро умирали, не выдерживая климатических условий. Кстати, до 1941 года численность копейчан доходила до 40 тысяч, а ссыльные и эвакуированные подняли её до 80.
Всё вынесли, выдержали под землёй трудармейцы-немцы.
Волосы примёрзли к нарам
Игорь Альбертович Винк, газетчик с практически полувековым стажем, о трудармии знает не понаслышке. В феврале 42-го его отец, Альберт Винк, вратарь знаменитого в 30-е сталинградского «Трактора», был «призван» в трудовую армию и привезён в копейский лагерь с наспех сколоченными нарами и охраной на вышках.
- Что я, трёхлетний «диверсант и пособник врагов народа», мог тогда понять? - рассказывает Игорь Винк. - Если даже взрослые люди не могли сложить в голове «светлое будущее» гордой страны и истощённые лица своих соседей по лагерю.
Игорь вырос и написал книгу о трудармейцах Копейска. Один из героев книги «Без срока давности» Фридрих Шнайдер рассказывал: «Два дня на сборы, с собой одежду и еду - и по вагонам. Перед нашим отъездом отец залез на чердак дома и высыпал курам два ведра пшеницы в последний раз. Прошло более 60 лет, а передо мной всё он - побледневший, осунувшийся, надломленный…»
А потом были роба, 12-часовой рабочий день, ледяные бараки с печкой буржуйкой, примёрзшие под утро к нарам волосы. И каждый четвёртый - в братской могиле.
- Десять лагерей было на копейской земле, - говорит Игорь Альбертович. - Более четырёх тысяч немцев-арестантов под конвоем выходили на работу: кирпичный завод, лесоповал, забой.
Семьи Кальман, Вайнбергер, супруги Фридрих и Анна Кох и ещё сотни уже после освобождения (кто их ждал в Поволжье через 30 лет?) навсегда остались в Копейске.
Космический гений в забое
Практически транзитом с Соловков, через КБ Туполева, талантливый авиаконструктор Павел Ивенсен попадает в копейский лагерь, так и не закончив боевой самолёт Г-38. В ноябре 42-го начинается 15-летний копейский период его жизни. Он работает на шахте сначала грузчиком на поверхности, затем навалоотбойщиком.
- Ивенсен - изобретатель. Он быстро усвоил технологию добычи угля, - рассказывает краевед Валентина Косолапова. - Машина режет уголь. За ней идут отбойщики, отторгая куски от пласта. Затем навальщики насыпают размельчённый уголь на конвейер, а за ними крепильщики устанавливают деревянную крепь. Слишком много ручного труда! Ивенсен в 1943 году механизирует этот процесс, создаёт горнодобывающий комбайн (хотя тогда не было слова «комбайн»).
В 56-м Ивенсен возвращается в Москву. Возглавляет группу по ракетно-космической технике в КБ Мясищева, конструирует пилотируемую станцию «Салют». Работает главным ведущим конструктором по созданию ракеты-носителя комплекса «Протон»…
Вот только горный комбайн так и не стал его авторской собственностью. Пока Ивенсен был в копейских лагерях, английская фирма «Андерсен Бойа», создав узкозахватный комбайн «Треланер», в основе которого лежало режущее кольцо Ивенсена, получила патент. Восстановить авторские права учёному не удалось даже через суд.
Из трудармейцев, героев книги Винка, в живых сегодня остались немногие. Среди них Владимир Александрович Гренц. В первые дни войны он ушёл на фронт добровольцем. Повоевать успел только полтора месяца - «врага народа» с линии фронта отправили в трудовую армию. Выжил благодаря национальному достоинству и жене Марусе (будущая супруга работала в лагерной столовой и кормила доходягу Гренца за печкой, за ней они впервые и поцеловались).
Девятого мая старик Гренц обязательно выйдет на городскую площадь в своей потёртой бейсболке, с неизменным «Беломором» в зубах. А на лацканах пиджака у него будут сверкать ордена всех степеней шахтёрской славы.
Кстати
От Абрама Фаста до Павки Корчагина
Всю семью копейчанина Абрама Фаста выслали в Казахстан в сентябре 41-го года. А он пошёл в военкомат проситься на фронт. Немцу Фасту было отказано.
Но Абрам решился любой ценой идти воевать. Без документов сел на поезд и поехал на запад (паспорт так и остался в московском военкомате) - его сняли и отправили под конвоем в лагерь трудармейцев. Абрам сбежал и оттуда. Прибился к одному из сельских полевых станов. Сказал, что идёт из-под Воронежа, а документы сгорели в теплушке. Спасибо бригадиру стана - тот выхлопотал для него справку с круглой печатью: «Корчагин Иван, 1924 года рождения, проработал в совхозе «Новая заря». Дневные нормы перевыполнял и получил полный расчёт».
Фамилию Абрам назвал первую пришедшую в голову - велика была сила романа Н. Островского! В следующих попытках попасть на фронт помешал немецкий акцент - Абрам-Иван оказался в большом военном лагере. Но наш герой прошёл всю войну. За форсирование реки Неман и проводку кабельной связи получил орден Славы третьей степени. Служил в разведке и не раз брал языков, получил медаль «За отвагу». Был переведён в артиллерию, и тут также награды не обошли его стороной.
До самой смерти и по документам, и по наградным книжкам Абрам Фаст оставался жителем посёлка Железнодорожного Иваном Корчагиным. Его дети узнали свою настоящую фамилию, только когда стали взрослыми. А сын Абрама Сергей, кадровый офицер, назвал своего сына Павлом - так в немецком древнем роду появился свой Павка Корчагин.
В завещании ветеран попросил похоронить его под именем Абрама Фаста, объяснив: «На том свете мне скрывать нечего».
Смотрите также:
- «Я был на Бородино». Ветеран отметил 100-летний юбилей →
- Наш дедушка. Ветерану нужна машина «Ока» →
- Красно-белая вражда →