Вот уже 30 лет в «Аркаиме» работает реставратор Оксана Орлова. За это время она воссоздала много предметов, её рисунки появились в сотнях научных работ.
Что такое «альчики», которые находят в детских захоронениях? Для чего использовали конские челюсти? И где работают специалисты Эрмитажа? Об этом реставратор рассказала корреспонденту chel.aif.ru.
Сначала только ёжики
Эльдар Гизатуллин: Вы с самого начала занимались реставрацией древних находок?
Оксана Орлова: Сначала 25 лет я работала в музее-заповедник «Аркаим» художником. Потом с какого-то времени почувствовала, что «выгораю». Захотелось попробовать что-то новое. Склеенные сосуды мне приносили давно – чтобы я их зарисовала. А я вижу, где-то не так склеено, есть другие ошибки. Обычно фрагменты соединяли в полевых условиях – например, талантливые студенты, либо сами археологи. Вот и решила заняться реставрацией. Когда археологи приезжают из экспедиций, надо уже чётко понимать для отчёта – какие сосуды нашли: их вид, размер.
- Получается, вы больше художник, чем археолог?
- Я вообще не археолог. С детства увлекалась рисованием, а не историей. Всегда была в составе редколлегий, создавала с ребятами стенгазеты, плакаты. У меня до сих пор сохранилась папка моих рисунков, созданных ещё в детском саду – обычные ёжики, яблочки. Вовсе не исторические картины, а то, что все рисовали. Училась на художника-декоратора, работала художником-оформителем. Мне также всегда нравилось руками что-то делать – увлекалась макраме, бисером (всё это перепробовали с дочерью), поэтому, наверное, в итоге занялась реставрацией.
- Помните свою первую работу?
- Когда пришла, меня встретили Александр Таиров и Илья Любчанский – наши известные археологи-историки. Выдали мне позолоченный фрагмент накладки колчана. Интересная вещь – из бронзы, поверх золотая фольга, инкрустация камнем и украшения в технике зерни. Очень сложный браслет – ничего сложнее я потом не рисовала. Это был своего рода экзамен. Создавала рисунок два дня. Они посмотрели и сказали: «Берём!».
- Рисунки нужны потом для музеев?
- В большой степени для научных работ, потому что фотография не передаёт так детально предмет, как рисунок. Были моменты, когда благодаря рисунку удавалось заметить детали, которые поначалу археологи не увидели.
Чаще я делала прорисовки для Геннадия Здановича. Однажды я создавала рисунок литейной формы – их использовали парами, но чаще находят единичные экземпляры. Когда я перерисовывала форму, то заметила, что на обратной стороне тоже были изображения для литья.
- Каким был Геннадий Зданович в работе?
- Он был очень спокойный, уравновешенный человек, даже обходительный. Каждую вещь преподносил с каким-то трепетом, а такое отношение поневоле тебе передаётся. Показывает вроде обычный камень и говорит: «Посмотри, как вот здесь древние люди кусочек сбили, а тут подработали».
Дети играли «альчиками»
- Знаю, что вы работали над предметами из детских захоронений. Они отличаются от взрослых?
- Сосуды меньше по размерам. Встречаются «альчики» - игральные косточки, которые обычно делали из мелких костей животных. Чувствуешь, что в твоих руках история – это же предметы, которые пролежали в земле несколько тысяч лет.
- Интересно было бы вам заняться реконструкцией лиц представителей ушедших эпох?
- Это совсем другое, сложное направление, которым занимаются антропологи. Нужно знать строение скелета, расположение мускулов – понять был ли у человека, например, нос с горбинкой или нет. Нужны даже медицинские знания.
- Встречались ли вам какие-то необычные предметы?
- Зооморфные каменные песты – видимо, их использовали для растирания различных веществ. Пестам придавали черты животных – помню, был предмет в виде бобра. Может, камень изначально был похож на бобра, и человек его дообработал, чтобы усилить сходство.
На сосудах встречается интересный орнамент – например, в виде свастики. Узор наносили обычно деревянным гребёнчатым штампом. Богатая орнаментация характерна для сосудов бронзового века.
Была челюсть, стала серпом
- В своё время вы проходили стажировку в Эрмитаже. Что вам там показалось самым интересным?
- Я подала документы на грант от фонда Потанина, чтобы получить возможность проходить стажировку в Эрмитаже. Там очень хорошо оснащённые лаборатории – с рестврационным оборудованием, огромными ванными. Реставраторы работают не в самом Эрмитаже, а на станции «Старая деревня» – в отдельном 7-этажном здании. На одном этаже могут быть выставлены кареты, на другом одежды, на третьем – картины, текстиль. Каждый этаж – отдельная лаборатория.
Мне посчастливилось поработать с фрагментом древнегреческой амфоры. Это оказалось для меня очень интересным, потому что существует значительные отличия в качестве, обжиге, орнаментации керамики, изготовленной в разное время и на разных территориях. Древнегреческая керамика моложе, технологии уже были усовершенствованы, это отлично видно по лучшему качеству обжига, например. С сосудами, обнаруженными на Южном Урале работать сложнее, поскольку при их создании использовали ручную лепку (гончарный круг еще не изобрели), да и обжиг достаточно слабый, поэтому материал более сыпучий и хрупкий.
- Вы работаете только с керамикой?
- Иногда приносят для реставрации и другие предметы. Так сейчас работаю над восстановлением необычного предмета – обработанная и заточенная лошадиная челюсть. Её могли использовать в качестве серпа.
В любом случае, какой бы предмет, я не держу в руках, ощущаешь волнение и большую ответственность за свою работу. Ведь ты возвращаешь далёкое прошлое – жизнь, конечно, тогда была другая, но человеческие чувства те же.