Есть люди, которые за жизнь умудряются увидеть столько, сколько другим не дано и за десять. Еще меньше тех, кому дано умение отличить в прожитом то, что имеет ценность для всех нас и сохранить эти мгновения для других. Таков южноуралец Евгений Ткаченко, известный фотокорреспондент и основатель знаменитого челябинского фотоклуба. Недавно он отметил сразу два юбилея: 70 лет по жизни, 50 лет - с фотографией.
В течение полувека работы Евгения Ткаченко публиковала советская "Правда" и "буржуазные" агентства, он был знаком с Ириной Родниной и делал фото для Аллы Пугачевой, разговаривал с великими музыкантами и учеными... Но всё началось с того, что подающий надежды будущий ракетчик отказался от одного призвания в пользу другого.
Искусство сильнее ракет
- Евгений Иванович, но вот так взять и отказаться от карьеры инженера? Вы же были одним из лучших студентов...
- Здесь была целая коллизия. Я ведь поступил на закрытый факультет, готовящий специалистов для ракетостроения. Отучился первые два года, и стало ясно, что фотография меня не отпустит. Одновременно понял: если я останусь с ракетами, то это дело мне прикроют по режимным соображениям. После первой же практики на специальном объекте, вернувшись, я подал заявление о переводе на общее машиностроение. Меня уговаривали - я и занимался неплохо, и вообще соответствовал всем требованиям, предъявляемым тогда к этой профессии. Но фотография сделала свой выбор, а я - свой. Одна любовь победила другую.
- С появления первого снимка в истории человечества и по сей день между художниками и фотографами идет некий подспудный спор, имеет ли фотография отношение к искусству...
- Могу на этот счет рассказать одну историю. Когда только появился челябинский фотоклуб и накопились снимки, которые хотелось показать людям, встал вопрос - где? Специальных помещений для фотовыставок в Челябинске просто не было. Мы попросили Челябинскую картинную галерею на время предоставить какой-то из залов для отчетной выставки фотоклуба. Что тут началось! Художники просто вспыхнули: куда вы лезете в храм искусства со своими фотографиями!? А директор галереи Дмитрий Александрович Руденко сказал: "Давайте сначала посмотрим". Посмотрел и еще сказал: "Я считаю, имеете полное право..." Выставка открылась и, на удивление всем в ту пору, имела большущий успех. Посещаемость галереи увеличилась в разы. Право называть фотографию искусством мы отстояли в честном споре.
Выставка завершилась, и первое, о чем нас спросили: когда будет следующая? Так и пошло. Когда в Москве проходила международная выставка "Интерпрессфото" и потом экспозицию возили по стране, Челябинск не случайно стал первой точкой в маршруте. На этот раз были освобождены все залы, там висели только фотографии, а очередь желающих попасть от входа в галерею тянулась мимо филармонии и до Кировского моста.
- Ваш знаменитый снимок "Труба тебе, Аденауэр!", облетевший весь мир, обладал значительным идеологическим эффектом. Правда ли, что вам принадлежит авторство не только фото, но и, выражаясь современным языком, слогана?
- О, этот кадр вошел не только в мою творческую историю, но и в историю отечественной трубной промышленности и в какой-то степени в историю фотографии. Его публиковали не только советские издания, но и многие агентства мира. Он отразил суть эпохи - развязку экономического и политического противостояния времен холодной войны. Канцлер ФРГ Аденауэр запретил поставлять в СССР трубы большого диаметра, рассчитывая парализовать очень успешное строительство советских нефтегазопроводов. В том числе, кстати, "Бухара-Урал", благодаря которому во многие дома Южного Урала пришел газ.
Я был спецкором на строительстве этого цеха ЧТПЗ, репортажи оттуда шли чуть ли не ежедневно. Надо было видеть, с каким напряжением, с каким энтузиазмом люди старались исправить эту прореху в нашей экономике и доказать "той" стороне, что мы не лыком шиты. Все сроки - мыслимые и немыслимые - в освоении этой новейшей в ту пору технологии, были побиты.
Огромная надпись мелом на первой трубе "Труба тебе, Аденауэр!" - реакция рабочих на победу. Это не я придумал. К официальному пуску надписи уже не было, ее сделали ночью. Мне просто повезло, я успел стать своим настолько, что мне об этом рассказали. Говорю:
- Где эта труба?
- Увезли...
Я сварщика Сашу Дунаева спрашиваю:
- Саш, а можно еще написать?
- А что, сейчас напишем!
Написали, и тут же вокруг собрались люди - так появился этот снимок.
Жизнь в объективе
- И все-таки получалось, что называется, изменить мир? Хоть в какой-то степени?
- У меня был большой очерк о профессоре Владимире Выдрине, заведующем кафедрой прокатки ЧПИ. Этот человек рискнул поправить самого Леонардо да Винчи. Дело в том, что изначально идею прокатки металла выдвинул великий Леонардо, и с тех пор во всех странах она шла по предложенной им схеме. А челябинец Выдрин сказал: идею Леонардо можно улучшить! Он разработал несколько направлений (прокатка-ковка, прокатка-волочение), позволяющих улучшить технологический процесс и качество получаемого металла. Я писал об этом и знаю, что методы Выдрина широко распространились в нашей промышленности.
- Какое время вам лично, по-человечески больше по душе - сегодня, вчера?
- Мне очень запомнились времена, когда мы занимались развитием фотографического творчества, был в расцвете фотоклуб, мы участвовали в выставках. Но с точки зрения важности четверть века работы в ТАСС вне конкуренции. Мне случалось быть свидетелем событий, которые еще накануне были невероятными. Я оканчивал школу в сверхсекретном Челябинске-40 (ныне Озерск) и, уезжая из него, думал: всё, до свиданья, я сюда больше никогда не попаду. Но несколько десятилетий спустя мне пришлось присутствовать при остановке реактора, который делал начинку первых советских атомных бомб. Или ядерный центр в Снежинске, о котором даже говорить нельзя было, а я приехал туда вместе с госсекретарем США Джеймсом Бейкером и давал информацию с места событий. Разговаривал с великим физиком-ядерщиком академиком Борисом Литвиновым, был знаком с Ириной Родниной. Журналист о таком может только мечтать...
- А что запомнилось больше всего?
- Да масса была моментов. К примеру, мы в Челябинске были первыми, кто запечатлел за работой великого дирижера Евгения Мравинского. У него на концертах фотосъемка была категорически запрещена. Изумительный, абсолютный слух - щелчок затвора фотокамеры в зале он воспринимал как пистолетный выстрел! Мы с Юрой Теушем, известным челябинским фотографом, уговорили попробовать на репетиции: если услышит, значит, съемки не будет. Отключили в камерах механизмы, создающие шум. Фотографировать приходилось, не видя Мравинского в объектив, зато чуть слышный шелест шторок не смог расслышать даже он. И разрешение было получено!
Я помню Аллу Пугачеву в начале ее славы, только что получившую "Золотой Орфей" и начавшую гастроли по стране. На ее концерте я сделал полторы сотни кадров, и на каждом она была иной, особенной. Я тогда подумал, что такой человек не может быть ординарным. Два лучших, на мой взгляд, фото я подарил ей после концерта. Одно ей понравилось настолько, что она попросила сделать большой снимок - в подарок своей маме.
Смотрите также:
- Легко ли нажать на кнопку? О «трубе Аденауэра», западных санкциях и АЭС →
- Старость - это красиво. Унывать и жаловаться у пенсионеров уже немодно →
- Очередь за Евой. Музей нельзя отдавать ни белым, ни красным →