Облучённые, но несгибаемые. Как живут пострадавшие от радиации

Кыштымская авария произошла более 60 лет назад, а последствия её сказываются до сих пор. Вот только право на медпомощь и льготы пострадавших от радиации приходится защищать в судах. При этом нередко речь идёт о совсем смешных суммах. 

Наш гость - председатель совета областного общественного движения содействия пострадавшим от радиационных воздействий «Маяк надежды» Вера Кузнецова.

«Не вздумай есть эту рыбу!»

Эльдар Гизатуллин, АиФ-Челябинск: Как получилось, что вашу семью затронула радиация?

Вера Кузнецова: Я с родителями жила в двух километрах от Муслюмово, в подсобном хозяйстве треста №42. Там и родилась. Родилась в 1956 году, а взрыв произошёл в 1957 году. Потом нас эвакуировали в Теченское, а это всего 5 километрах от того места, где мы жили.

Помню, папа речку караулил, чтобы никто к ней не подходил. И меня с собой брал, ночевали в вагончике на берегу. Многого мы не знали, и опасность в полной мере не осознавали. Однажды увидели соседа, который нёс с речки огромную рыбу. А я к той семье часто в гости ходила. И мне родители сказали: «Вот пойдёшь в следующий раз, не вздумай рыбу у них там есть!». Или же друзья рассказывали, что наловили рыб, повесили в сарай, и найти ту рыбу в тёмном сарае было легко, потому что она светилась – уж не знаю, правда это или нет.

- Но то, что многие заболели, это правда?

- Половина семьи умерло, у троих заболевание, я сама инвалид 2 группы. Дочь тяжело болеет – за полгода в шести клиниках пролежала, болеют племянники. И при этом до 1993 года у нас вообще не было никаких льгот, про нас практически не знали, пока не произошла авария в Чернобыле. Я потеряла уважение к тогдашнему премьер-министру Николаю Рыжкову, когда он выступал по телевизору и с трясущимся губами признавался: «Мы не знаем, что делать». Хотя если бы заграница не подняла бы крик, и Чернобыль бы замолчали, как и аварию под Кыштымом.

Когда у меня суставы стали болеть невыносимо, я обратилась к врачу, а он мне сказал: «Сколько вам лет? 24? Вот если бы вам было больше, я бы понимал, что происходит». Или же был случай, когда врач признавала, что мне нужно выписать препарат, но отказывалась это сделать – мол, он на количественном учёте.

- Но затем ситуация изменилась? Ведь работала многопрофильная больница, где лечили именно поражённых радиацией.

- Да, нас там обследовали, лечили. И другие врачи были уже в курсе. Бывало, скажешь на приёме, что ты из эвакуированных с Течи, сразу реакция: «А-а, всё понятно!». Приходилось, правда, с одного на другой больничный переоформляться, но зато становилось легче. Более-менее нормально себя чувствовала от года до трёх, затем снова приходилось ложиться. Мне, например, дочь в 1 класс провожать, а я уже месяц в больнице – упросила врача, чтобы он меня хотя бы на линейку отпустил.

Поражённые не только радиацией. Кыштымская авария сказывается уже на внуках Подробнее

Не лентяй, но больной

- Больница по-прежнему работает?

- К сожалению, сейчас ситуация другая. Долгое время мы получали медицинскую помощь через Уральский научно-практический центр радиационной медицины, но затем федеральная целевая программа прекратила существование в 2015 году,  перечень медицинских услуг резко сократился. В центре не отказываются от помощи, сами говорят, что необходимо возобновить федеральную целевую программу. Но решения до сих пор нет.

Те же беды у чернобыльцев, ветеранов подразделений особого назначения. Но они, вероятно, получают помощь через военные госпитали.

- Получается, государство считает, что всех успели вылечить до 2015 года?

- Но это же абсурд! Каждый день ко мне на приём приходят по 20-30 человек! Было и 50 в сентябре. Пришёл, например, мужчина, ему всего 39 лет, признаётся: «Утром просыпаюсь, а уже устал. Жена ругается, говорит, что я лентяй». А я понимаю, что он просто болен.

- С какими ещё проблемами приходится сталкиваться?

- Слава богу, что возобновил в 2019 году работу экспертный межведомственный совет, который устанавливает связь заболевания с радиацией. Люди получают суммы, хотя их можно назвать издевательскими: инвалиды 3 группы – около 5 тысяч рублей, 2 группы – около 10 тысяч, 3 группы – 15-16 тысяч.

Продолжаем биться за то, чтобы льготы получили и потомки тех, кто пострадал от радиации – за потомками чернобыльцев Конституционный суд признал такое право. Другая наша боль – то, что как только человеку исполняется 18 лет, льготы с него снимают. Но здоровье-то у него этого не поменялось! Неужели думают, что раз исполнилось человеку 18 лет, так он сразу автоматически выздоровел? Это вообще за гранью разумного!

Долги отдают неохотно

- Были ли случаи, когда людям, которые обратились в вашу организацию, удалось реально помочь?

- Конечно. Например, Сергею Байгутдинову – он передвигался на коляске. Удалось отправить его на лечение в реабилитационный центр, и он встал на ноги. Нам жена даже его фотографию прислала в доказательство.

Или же случай с Бибикамал Халиуллиной. В 2018 году она пришла к нам на митинг, затем помогала нам с отчётностью. Спрашиваю, какая у неё пенсия – у неё оказалось меньше, чем у меня, хотя она тоже инвалид 2 группы. Выяснилось, что три года она не получала полную сумму. Мы добились через суд того, что пенсию ей повысили с 11 тысяч 900 рублей до 14 тысяч 900. Но о тех деньгах, что она недополучала три года,  хотели забыть. Лишь через областной суд удалось вернуть ей те деньги.

Также добились того, что вернули долг за 6 месяцев Лире Егоровой – ей недоплачивали по 500 рублей, но каждый месяц и в течение 6 лет.

- Но даже за несколько лет получаются не такие уж большие суммы…

- Вот именно. О чем говорить, если ликвидаторам аварии выделяют на оздоровление чуть больше 300 рублей – не в месяц, а в год! Что можно купить на эти деньги – бинт, йод? Цены на лекарства вы сами знаете. Участник ликвидации Людмила Щукина, которая не ходит, получает всего 678 рублей.

Правильнее было бы вернуться к выплате в размере двухкратного МРОТ на приобретение продуктов питания и хотя бы 1 МРОТ на ежегодное оздоровление.

Другой пример. У одной эвакуированной развилось осложнение после перенесённого коронавируса. Нужно было купить кислородный концентратор, а он стоит 60 тысяч рублей. Разве можно его приобрести на пенсию? Мы обратились в министерство социальной защиты, сейчас этот вопрос решают.

- К нам в редакцию обратился Энгель Шакиров, житель села Султаево – спрашивает, почему одна половина села получает по 3 тысячи рублей как пострадавшие от радиации, а другие всего по 630?

- У нас много таких обращений. И не только из Султаево. Те, кто успел получить в суде положительное заключение в 2007 году, тому выплачивают 3 тысячи рублей. Кто не успел – 630. Даже в одной семье люди могут получать разные суммы. Понятно, что люди возмущены, один мужчина так и сказал: « У нас желудки, что ли, короче?». Но вот такая юридическая казуистика получилась.

Есть и другие сложные вопросы. Одна женщина родилась и выросла в Муслюмово, получила образование в Челябинске, затем вернулась работать в Муслюмово. И на этом основании её не выдают документа добровольно выехавшей. А ей просто некуда было в своё время возвращаться, как не в Муслюмово.

- Какие цели считаете для движения сейчас наиболее важными?

- Добиться, чтобы нас и наших потомков трёх поколений наблюдали и лечили и, самое главное, включали в Национальный радиационно-эпидемиологический регистр. И чтобы был снят гриф секретности: обнародована и доведена до компетентных органов и организаций информация о влиянии воздействия радиации на нас и на организм наших потомков, накопленная за 66 лет.

Наконец, нужно, чтобы возобновилась деятельность многопрофильной клиники, запустили федеральную целевую программу обеспечения усиленных мер оказания комплексной медицинской помощи, полного лекарственного обеспечения и санаторно-курортного лечения, граждан, подвергшихся воздействию радиации. Это прямая обязанность нашего государства. 

Последний страж. Умер единственный житель радиоактивной деревни на Урале Подробнее