Кыштымская авария произошла в далёком 1957 году, но её последствия ощущаются до сих пор – на Южном Урале и в других регионах пострадавшие от облучения люди пытаются добиться возмещения ущерба здоровью и полноценного лечения.
Чиновники уверяют, что вся необходимая помощь таким людям оказывается. Но с этим категорически не согласна председатель областного общественного движения содействия пострадавшим от радиационных воздействий «Маяк надежды» Вера Кузнецова.
Надо помочь потомкам
Эльдар Гизатуллин: - В чём конкретно вы видите недоработки действующего законодательства для пострадавших от радиации?
Вера Кузнецова: – Таких недоработок много, причём говорим мы о них уже много лет. Пытаемся достучаться до чиновников, представителей органов власти, но всё бесполезно. Честно говоря, иногда просто руки опускаются. Но мы продолжаем бороться за наши права.
Вот один из показательных примеров. К моменту принятия закона, где прописывались виды помощи пострадавшим от радиации, многим нашим детям уже исполнилось 18 лет. И, по мнению чиновников, это автоматически лишает их права на помощь. Документы просто не рассматривают.
– Это повсеместная практика?
– Некоторые всё-таки успели доказать не просто связь, заболевания с облучением, но и вторую группу инвалидности с воздействием радиации. Но чтобы нашим детям что-то платили, надо чтобы в федеральном законодательстве слово «дети» заменили на слово «потомки». Дело в том, что слово «дети» трактуется по грамматическим правилам – то есть сын и дочь. И чиновники понимают это так, что детьми наши потомки считаются лишь в возрасте до 18 лет. Мне связали заболевание с воздействием радиации, а моей дочери к моменту принятия закона было 19 лет, и ей в этой формулировке отказали! И таких примеров масса.
В дальнейшем либо не принимают документы на экспертизу, либо её не проводят. Пишут: «У вас нет удостоверения». Но удостоверения у дочери нет (в связи с достижением 18 лет), и дела тех, у кого отсутствует подобный документ, они не рассматривают. Вот такой замкнутый круг.
– А что отвечают на предложение заменить термин «дети» в законе?
– Мы обращались с подобным предложением. Депутаты нам ответили, что такое толкование позволит пользоваться льготами неопределённому кругу лиц. Какому неопределённому? Разве так трудно посчитать детей у каждого пострадавшего? Нас-то ведь определили, посчитали, сколько нас. И нас не так много осталось. Я не понимаю, почему нельзя произвести такой же подсчёт потомков.
Что может экспертиза?
– С какими ещё проблемами приходится сталкиваться?
– Недавно подавали документы на то, чтобы проиндексировать компенсацию на получение продуктов питания. Одна из пострадавших получила 1 400 рублей, а я – 6 тысяч. Хотя справки у нас совершенно одинаковые, одна и та же вторая группа инвалидности, связанная с воздействием радиации. Совершенно одинаковые удостоверения. Разве что километров 20 – разница между двумя нашими сёлами у реки Теча, где мы некогда жили. Разве это правильно?
Я в своё время обратилась в социальную защиту, чтобы оформить документы. Там девушка работала – она, по-видимому, собиралась увольняться – и по-доброму мне дала совет: «Лучше подавайте в суд». Я говорю: «Но я не юрист, даже не знаю, что писать». И она мне дала телефон адвоката. Когда я увидела, что юрист пишет для меня заявление, где указывает, что проиндексировать нужно не только возмещение вреда здоровью, но и затраты на продукты питания, то я сказала: «Я всем расскажу, что можно индексировать и траты на продукты питания – смолчать не смогу!».
– Вероятно, всё-таки главные вопросы связаны с лечением?
– Конечно. Так, прежде в законе было сказано, что связь заболевания с воздействием радиации – это уже показание для рассмотрения вопроса об утрате трудоспособности. Сейчас же медико-социальная экспертиза, которая устанавливает группу инвалидности, подобную связь не определяет. Мотивируют это тем, что, дескать, «мы вас вылечили». Вылечили от онкологии, понимаете? Был конкретный случай, о котором я однажды рассказала главному врачу ФИБ № 4, сейчас это клиника Уральского научно-практического центра радиационной медицины. Он говорит: «Так не бывает». Я поясняю: «Они мне орган удалили». Главный врач пояснил, что, вероятно, в экспертизе рассматривают, влияет ли удаление того или иного органа на профессиональную деятельность или нет.
В результате, если группу инвалидности не связали с воздействием радиации, возмещение ущерба здоровью человек не получает.
Даже когда, казалось бы, есть полная ясность, снова тупик. У дочери чётко в заключении прописано, что её инвалидность связана с облучением, которое получили родители, проживая в такой-то местности. Но, как я уже говорила, ей больше 18 лет, а значит удостоверения не положено!
Я рассказываю про свои случаи, но, поверьте, с таким же подходом сталкиваются многие, кто обращается в наше движение.
«У меня дома свой Чернобыль!»
– Такая ситуация по всей стране или же отличается от региона к региону?
– Есть регионы, где оказывают посильную помощь пострадавшим от радиации. В Москве каждый март издаётся постановление, где прописано, что 10 тысяч рублей получают получившие лучевую болезнь, по 10 – ликвидаторы, по 5 – эвакуированные. Даже в Омске помогают, причём особо не сортируют – если пострадали от радиации, получите помощь.
У нас же к 60-летию аварии дали деньги двум лишь детям! Мы начали ходить по кабинетам, добиваться справедливого отношения. К 65-летию дали «лучевикам» по 3 тысячи рублей, эвакуированным по 1 тысяче, добровольно выехавшим по 500 рублей. Чернобыльцам же по 5 тысяч рублей.
Поймите, я нисколько не умаляю подвиг чернобыльцев, но вспомните: первые ликвидаторы работали в простых комбинезонах, ныряли в Течу. А у чернобыльцев уже была какая-никакая защита, имелся определённый опыт, проходила дезактивация. Повторю, они герои, спору нет!
В своё время я своего мужа не пустила туда. Тогда я сильно болела, а его вызывают в военкомат, и я понимаю, что это значит. Говорю: «Миша, скажи, что я лежу в стационаре, и дети ведь совсем маленькие». И когда у мужа зашёл разговор в военкомате, он прямо сказал: «У меня дома свой Чернобыль!».
– К кому вы обращались? Удалось ли добиться хоть каких-то изменений?
– К кому только мы ни обращались! От президента, полпреда, премьер-министра до всех депутатов от Челябинской области. Ответы получаем стандартные: всё, что положено, вы получаете. Если бы всё это выполнялось на самом деле, было бы, конечно, прекрасно. Но этого нет.
Хочется, чтобы наши местные власти нас услышали. Чтобы нам не пришлось бегать за чиновниками. Создаётся впечатление, что нас просто боятся. Не надо нас бояться. Может, мы и облучённые, но опасности не представляем – просто надо, чтобы нас услышали и помогли.
67 лет Кыштымской аварии. Как сегодня живут потомки облученных уральцев