В рамках книжного фестиваля «Рыжий Фест» в Челябинске побывал писатель Алексей Иванов — автор романов «Географ глобус пропил», «Сердце пармы», «Тобол», «Пищеблок» и других. На встрече с горожанами и журналистами он ответил на вопросы о своих книгах, любимых сериалах и отношении к критике.
«Верить мне на 100% нельзя»
В начале года Алексей Иванов выпустил книгу «Бронепароходы» — роман о гражданской войне на реках Каме и Волге с битвами на бывших торговых судах.
— Алексей, ваши пароходы — практически одушевлённые персонажи, которые наравне с людьми проживают свои невероятные судьбы, путешествуют, спасают или подводят главных героев, погибают... У вас есть какая-то личная история, связанная с речным флотом?
Алексей Иванов: Да, я с детства связан с речным флотом. Мои родители — инженеры-судостроители, они окончили Горьковский институт инженеров водного транспорта и работали на судоремонтном заводе. Все в посёлке, в котором я жил, либо работали на заводе, либо на теплоходах. Летом все соседские мальчишки отправлялись с родителями в навигацию. Так что речной флот — это то, что мне знакомо, близко и понятно, что я люблю с детства. Кстати, так же, как горные заводы Урала. Я всегда хотел написать историю про Гражданскую войну, связанную с речным флотом.
Детство моё пришлось на советское время, тогда большое значение придавали идеологии. Существовал такой корабль-музей, он назывался «Волгарь-доброволец». Это был бывший буксир, переделанный в канонерскую лодку. И вот этот корабль плавал по Волге и по Каме, причаливал во всех городках, и туда детей водили на экскурсию. Я сам много раз бывал на этом теплоходике. В трюме, в выставочном зале были оборудованы витрины, где были изображены сражения бронепароходов. И когда я в детстве смотрел на это, мне очень хотелось рассказать, написать об этом. Но годы прошли, Советский Союз закончился, и я, уже будучи взрослым человеком, узнал, что на экскурсиях нам, оказывается, всё врали. Не такой была Гражданская война, не так сражались эти пароходы и не такими были те люди, которых нам представляли, как героев. Но, тем не менее, роман я написал. Так сказать, исполнил свою мечту детства.
— Ваши романы изобилуют историческими фактами. Необходимо ли знать их заранее, чтобы проще было читать ваши книги?
— Можно ничего не знать и сразу читать мой роман. Другое дело, что верить мне на 100% нельзя: ведь кое-что я меняю, но так, чтобы структурная основа истории всё равно осталась правдивой. Читайте, как написано, а уж если вас заинтересуют описанные события, ищите труды историков.
— Но географию, наверное, всё-таки стоит подтянуть? Чтобы не запутаться в топонимах и передвижениях героев?
— Большой исторический роман — это тяжёлый читательский труд. Да, надо запоминать имена героев, географические обстоятельства, общую историческую картину... Если тяжело, тогда читайте «Пищеблок»: там про вампиров, там всё понятно (роман «Пищеблок» вышел в конце 2018 года, он написан в жанре, близком одновременно и к мистическому хоррору, и к подростковому роману — Прим.ред.).
— Что вас больше всего вдохновляет? Что толкает рассказывать все эти истории?
— У меня большой круг интересов, и мне по каждому вопросу хотелось бы почитать что-нибудь интересное и увлекательное, но, увы, таких произведений нет. Поэтому я вынужден писать их сам, развлекать себя, как могу (смеётся).
— Будет ли фильм по «Бронепароходам»?
— Мне бы хотелось, чтобы это был сериал. Драматический сериал — это киношный аналог современного романа. Современный зритель больше воспринимает сериал, чем полный метр. Дело в том, что полнометражное кино сегодня превратилось в ювенильное зрелище, где обязательно должен быть экшн, спецэффекты, трюки, шоу. Но это не серьезный разговор. К тому же режиссерам уже не очень интересно снимать эти фильмы с бесконечной компьютерной графикой, взрывами, погонями, звездолетами и подобными вещами. «Бронепароходы» — это большая длинная история, она не для полнометражного кино.
— Какие сериалы вам нравятся?
— Российский кинематограф стал выдавать незаурядные сериалы, которые интересны и отечественному зрителю, и продвигались на западе. Из отечественных я назвал бы сериал «Чики», это очень достойная вещь, хотя непростая и жёсткая. Очень мне понравился сериал про перевал Дятлова, немного даже артхаусный проект получился. Нравятся новые мистические сериалы вроде «Эпидемии» или «Территории». Западные сериалы смотрю все, которые получают премии или на слуху.
Самоцветная лихорадка и золотодобытчики
— Расскажите про следующую свою книгу?
— В феврале у меня выходит книга «Речфлот», она посвящена истории российского речного флота от самых первых пароходов со времен Петра I до наших дней. Но это не роман, это документальная книга.
— А сейчас-то что пишете?
— Я обычно не стесняюсь рассказывать, о чем будет мой следующий роман, но теперь в первый раз в моей жизни буду это скрывать. Скажу одно: скоро мы с моим продюсером Юлией Зайцевой отправимся на Магнитогорский металлургический комбинат, это место будущей локации в художественном романе.
— Это будет фантастическое произведение?
— Будет нечто хуже. И не разжимайте мне кулак по пальцам, выясняя, в какое время будут происходить действия, кто герои и тому подобное.
— Есть ли в планах написать про Южный Урал?
— Челябинская область — уникальный регион, потому что это и разнообразие ландшафтов, и разнообразие этносов, и разнообразие мироустройств. Здесь есть и казаки, и горные заводы, и кочевники, и золотодобытчики, и добытчики самоцветов. Поэтому я думаю, что обязательно что-нибудь напишу про Южный Урал. Может быть, даже и не одно! Меня интересуют многие местные истории. Первая такая тема — самоцветная лихорадка в Ильменском заповеднике. Другая — золотодобыча и золотые лихорадки начала XIX века, когда Александр I приезжал на прииски в Миасс, и то, что было после Октябрьской революции. Ведь, как ни странно, частная золотодобыча в социалистическом Советском Союзе оставалась до 50-х годов! Частники продолжали добывать золото, как до революции. Вот такой парадокс! Очень меня интересует атомная история Южного Урала, комбинат «Маяк» и заповедник ВУРС (Восточно-уральский радиоактивный след) — заповедник, где охраняют смерть, а не жизнь. Все темы страшно соблазнительные!
Из критиков — в блогеры
— Какая-то вселенская тоска в ваших произведениях — это ваше мироощущение?
— Наверное, да, это моё мироощущение, только я бы не назвал его вселенской тоской. Знаете, я в школе читал Достоевского, как то было положено по программе. Я не мог его читать: такая безысходность, такая тоска и скука смертная! Потом прочитал его взрослым человеком и понял, что нет там никакой-то безысходности и тоски. Так что ваше впечатление субъективное или сиюминутное, со временем или со вторым прочтением оно развеется. Но вообще я не очень весёлый человек, потому что не очень большой оптимист. Видимо, это и сказывается в моих произведениях.
— Если бы случилось так, что вы оказались героем своих произведений, то кем бы вы были?
— Я бы хотел быть Валеркой Лагуновым из романа «Пищеблок». В общем-то я во многом с себя его и списывал. Но меня вполне устраивает существование в образе писателя Иванова. Можно немножко похудеть, всё остальное нормально.
— Кто ваш первый критик, кто первым читает ваши произведения, кому вы доверяете?
— Первым читателем могу назвать своего продюсера Юлию Зайцеву. Я уже много романов написал и умею это делать, но на ней я смотрю, сработали ли мои технологии или нет, оставило ли мое произведение нужное впечатление или нет. Советов практически не слушаю. Но критика, конечно, нужна, без нее существование литературы было бы неполноценным. Правда, сейчас литературная критика умерла, это случилось с появлением соцсетей, когда литературные критики, пожелав популярности, превратились в литературных блогеров. Чем литературный критик отличается блогера? Тем же, чем кулинарный критик от кулинарного блогера: критик говорит о рецепте блюда, а блогер о вкусе. Так вот, литературные критики начали говорить о вкусе: «это мне понравилось — это не понравилось», «это на меня произвело впечатление, а то нет». А о вкусах, как известно, не спорят. Мне абсолютно не интересно, какое впечатление моё произведение произвело на критика, мне интересно, как он разберет устройство моего произведения.
— Сегодня многие не читают, а слушают книги. Как вы к этому относитесь?
— Нормально. Когда появилось телевидение, все стали кричать, что театра больше не будет. Появилась фотография — переживали, что живопись будет убита. Но ничего подобного не произошло. Точно так же будет существовать аудиоформат и бумажный формат. Одно другому не мешает. Идёт конкуренция не между аудиокнигой и бумажной книгой, а между глазами и ушами. Бумажная книга конкурирует с компьютерными играми и с телевизором, но не с аудиокнигой. Аудиокнига конкурирует с новостями и музыкой. Она ни в коем случае не угроза для литературного формата. Просто аудиокнига — ещё один вид культурного продукта.
«Я бы спас Марину Цветаеву!» Автор «Петровых в гриппе» - о кино и мечтах