Газета и сайт «АиФ-Челябинск» совместно с Объединённым государственным архивом Челябинской области начинают новый медийный проект - «Особая папка». В рамках этого проекта на основе ранее засекреченных документов мы будет рассказывать о малоизвестных (или вовсе прежде неизвестных) фактах и событиях из истории Челябинской области.
«Это вопрос особый»
Такое понятие, как «особая папка», появилось благодаря первому руководителю советского государства В.И. Ленину. На заседаниях ВЦИК, при обсуждении наиболее острых тем, он говорил стенографисткам: «Это вопрос особый». Это значило, что всё, сказанное по данному вопросу, не должно отражаться в открытой стенограмме, а должно попасть в «особую» папку, доступную узкому кругу лиц. В 1927 году, когда началось описание архива ЦК, этот термин вошёл в делопроизводство.
– Чтобы местные партийные руководители понимали, какую именно информацию не следует делать достоянием гласности, им присылали из Москвы инструкции с перечнем вопросов, которые относятся к категории «особых», – рассказывает главный археограф ОГАЧО Галина Кибиткина. – Предыдущая инструкция должна была быть уничтожена, об этом составлялся специальный акт. Так что о содержании «особой папки» мы можем судить только по тем документам, которые сохранились.
По словам Галины Кибиткиной, в «особой папке» хранились документы, которые содержали партийную и государственную тайну. Диапазон этой «тайны» был достаточно широк: здесь информация об эпидемиях, несчастных случаях на производстве, перебоях с продовольствием, о ситуации в оборонной промышленности и аварии на «Маяке», а также сведения о премиях и продуктовых пайках для партийный руководителей и многое другое.
В советские годы «особая папка» хранилась в специальном сейфе, в подвале здания обкома партии (сейчас в этом здании – ЗСО). В 1991 году папка была передана специально организованной комиссии на хранение в партийный архив. «Я тогда в качестве члена комиссии присутствовала при передаче этой папки, затем организовала описание полученных фондов, – говорит Галина Кибиткина. – Но содержание документов ещё более 10 лет оставалось засекреченным».
В последние годы прежде закрытая информация из этих фондов активно используется в научных работах и публикациях, так как в ней содержится бесценный исторический материал, рассказывающий о работе промышленных предприятий, строительстве городских объектов, о чрезвычайных ситуациях и т.д. Но многие страницы «особой папки» до сих пор остаются неизвестными для жителей Южного Урала.
«Нарастание эпидемии»
Первым руководителям вновь образованной Челябинской области пришлось столкнуться с серьёзной проблемой: в течение всего 1934 года на Южном Урале свирепствовала эпидемия тифа – сыпного и брюшного. Но тема эпидемии никак не отражалась в печати – это был вопрос из «особой папки».
Летом 1934 года заведующий облздравотделом Барбанчик пишет докладную записку в Москву, главе Наркомата здравоохранения РСФСР Григорию Каминскому, в которой говорится, что «в Челябинской области из 60 районов 35 поражены сыпняком». Также сказано и о том, что не хватает врачей: «114 крупных наших совхозов из общего количества 119 оставлены без врачей, в 47 наших больницах совершенно нет врачей. Что касается укомплектованности врачами промцентров городов, то она тоже весьма недостаточна – не хватает 531 врача, особенно по ряду специальностей».
Согласно опубликованным данным, в 1930-е годы на Урале укомплектованность врачами была одной из самых низких в стране: показатель 0,6 на одну тысячу населения. Кроме того, для ликвидации эпидемии не хватало медикаментов, расходных материалов, лабораторного оборудования. Об этом также пишет Барбанчик в своей докладной записке.
Неизвестно, как отреагировала Москва на эти просьбы, и в каком объёме была оказана помощь, но в течение года с эпидемией справиться не удалось. В декабре на заседании бюро обкома рассматривается вопрос «Борьба с эпидемией брюшного и сыпного тифа». Констатируется нарастание числа заболевших брюшным тифом в Челябинске: «количество госпитализированных с брюшным тифом достигло 931 человека».
Также принимается решение «срочно подыскать помещение для госпитализации 500 человек, больных брюшным тифом», «командировать бригаду врачей в Талицкий, Бродоколмацкий и Ольховский районы для борьбы с эпидемией», «поручить тройке по борьбе с эпидемией конкретные мероприятия по усилению борьбы». Товарища Барбанчика на этом же заседании снимают с занимаемой должности как «не справившегося с работой заведующего облздравом».
В документе ничего не говорится о том, почему возникла такая ситуация. Между тем, основными причинам эпидемии стали антисанитарное состояние городов и деревень, резкий рост числа беспризорников, скученность населения, живущего в неблагоустроенных бараках. Во многом всё это стало следствием раскулачивания и последующей массовой миграции людей в города, где для такого большого людского наплыва не были ни жилья, ни больниц, вообще никакой социальной инфраструктуры.
Воинские части идут в село
Следствием коллективизации стало и то, что деревни заметно обезлюдели. Так называемые кулаки и середняки в большинстве своём были лишены домов, имущества и отправлены в ссылку. Кстати, поездки студентов «на картошку» на протяжении многих советских десятилетий были не от хорошей жизни. Нехватку рабочих рук во время уборочной приходилось компенсировать трудом учащихся вузов и техникумов.
Ну а в начале 1930-х годов был только один резерв, способный обеспечить «кадрами» созданные колхозы и совхозы. Читаем постановление бюро Челябинского обкома (10 августа 1934 г.): «О посылке частей Красной Армии на помощь совхозам во время уборки и сенокошения»: «Установить развёрстку воинских частей в помощь на уборку по следующим совхозам: совхозам наркозёма – 500 человек, совхозам наркомсовхозов – 4300 человек».
Далее идёт разнарядка по конкретным совхозам: Аргаяшскому – 100 человек, Уйскому – 300, Медведевскому – 150, и так далее. Интересно, что при этом обязанность оплатить перевозку военных по железной дороге, разместить их и накормить также ложилась на совхозы. «Выделяемы воинские части обеспечиваются совхозами питанием по нормам полного красноармейского пайка», – говорится в документе.
Надо сказать, что с начала 1930-х годов в сфере сельхозпроизводства закончилось время частной собственности и наступила эпоха постановлений. Принимались постановления «в срок посеять зерновые, собрать, организовать, усилить и повысить», но рабочих рук на селе не хватало, производительность сельского труда все советские годы оставалось очень низкой.