Приятно, что он и сегодня считает себя челябинцем, хотя треть века живёт в Москве. А потому не скупится на дела для родного города, принимая самое активное участие в организации фестивалей «Новое кино России» и «Полный артхаус».
За чистоту ручейков
– (Смеется). Андрей Сергеевич, конечно же, слишком категоричен. Он исходит из той модели кинематографа, которая была в советское время. Но сегодня мы всего лишь маленькая европейская кинематография, это видно и по вложениям в производство, и по прокату, как бы обидно это не звучало. Но есть режиссер Звягинцев, фильмы которого побеждают в Венеции и Каннах. Есть Федорченко, который в последние годы стал европейской знаменитостью. Есть ещё десяток режиссеров, которые попадают в европейский прокат.
– Но российское кино не видит российский зритель…
– Трудно с вами не согласиться. Хотя можно назвать и прокатные хиты минувшего года – «Легенда №17», «Сталинград», «Вий»… Современным кинопоказом у нас в стране не охвачено около 60% населения, потому что все эти годы государство ни копейкой не поддержало модернизацию киносети. А частный инвестор дошёл до городов с 500–тысячным населением и остановился, потому что дальше пошел другой уровень доходности, который бизнесу не выгоден. И сегодня нет никаких механизмов для того, чтобы наше кино обладало приоритетным положением в прокате по сравнению с голливудским. Кто–то видит выход из положения в квотировании, но, рассуждая таким образом, нужно учитывать, что из нашего «кинокраника» течёт очень тоненькая струйка, поэтому нет большого смысла полностью перекрывать большой кран Голливуда. Конкуренции мы все равно не выдержим.
Кроме того, не надо забывать, что наиболее активные зрители сегодня – молодые люди до 24 лет. И заставить их любить кинематограф, который системно отсутствует в их сознании, нельзя.
– Что вы думаете об инициативе новой цензуры в кино, с которой под видом «этической хартии», как ни странно, выступает Союз кинематографистов?
– Думаю, Никита Михалков, как человек, от власти зависимый, эту «этическую хартию» примет. Но о ней сразу же забудут, она никакого влияния иметь не будет. Если бы хотели, чтобы такая хартия существовала, то под ней в первую очередь должны подписаться крупнейшие телеканалы. Как можно навязывать режиссёру, который не имеет особого проката в нашей стране, некие правила поведения в кино, когда существует «бандитский» канал НТВ?! Это же из области: давайте бороться за чистоту ручейков и поганить наши озера.
Оболенский на подоконнике
– Какие фильмы вы смотрели в Челябинске в годы своей юности?
– Тогда не было ни видео, ни Интернета, но существовал, прежде всего, кинотеатр «Знамя», вокруг которого сформировалась определенная аудитория и люди спрашивали: сейчас Тарковский фильм снимает, вы его покажете? Представьте, в областном кинопрокате был фильм «Зеркало», пусть и четвертой, то есть самой низкой категории. Но даже такой копии не было ни в Свердловске, ни в Перми. Помню первый показ в «Знамени» «Сталкера», на который был негласный запрет. Почти шепотом приглашали на этот пресс–показ.
– Леонид Оболенский тоже был под таким запретом. Как вы с ним познакомились?
– Я во ВГИК поступил со второго раза. И когда в первый раз не поступил, мне дали совет – год поработать в управлении кинофикации. Вот тогда мы и познакомились с Леонидом Леонидовичем. Он жил уже в Миассе, а в Челябинске о нем ни писать, ни приглашать его на какие–либо мероприятия не полагалось. До середины 80–ых пресекались даже попытки центрального ТВ сделать о нём передачу. Но у нас это получилось. Мы провели слёт школьных кинотеатров и пригласили Оболенского, чтобы он рассказал про кино 20–ых годов.
Школьники от Оболенского были просто в восторге! Потому что в свои восемьдесят с лишним лет он мог легко запрыгнуть на подоконник. Леонид Леонидович стал им рассказывать о школе биомеханики, о Мейерхольде и Эйзенштейне, показывать степ, каскадерские штучки разные. Он ещё в фильме «На красном фронте», где по иронии судьбы впервые в нашем кино играл большевика, выполнял сложнейшие трюки. Весь фильм был построен на подражании американскому экшену, и Оболенский с мчащейся лошади перепрыгивал на подножку идущего поезда, например. Он мне потом говорил, что когда в 60–ые вновь вернулся в кино, то мог делать то, чего не могли опытные каскадеры.
– Ваше общение продолжилось?
– Конечно, когда я приезжал из Москвы на каникулы, обязательно встречались. Потому что к тому времени мои родители вышли на пенсию и переехали в Чебаркуль. А Оболенский жил в Миассе – недалеко. Я даже писал о нём курсовую работу.
– Была попытка связать челябинский кинофестиваль с именем Леонида Оболенского, почему отказались от этой идеи?
– Сначала фестиваль в Челябинске вообще возник как способ моральной реабилитации Леонида Леонидовича, тогда выкупили квартиру Оболенского и в ней создали музей. Мэру Челябинска Вячеславу Тарасову эта идея понравилась. И все атаки на Тарасова тогда были атаками на Оболенского. Партийных функционеров и обывателей это имя раздражало, хотя Оболенский был принципиально аполитичным человеком. И вот фестиваль «Новое кино России» стал попыткой его защитить. Потом нападки прекратились, но прекратился и сам фестиваль.
Дом Андрея Тарковского
– Вы хотите создать в Москве дом–музей Андрея Тарковского…
– В 2007 году, когда отмечали 75–летие Тарковского, ко мне обратился Эльдар Рязанов с просьбой провести в киноклубе «Эльдар» вечер памяти. А это был также год 100–летия Арсения Тарковского. И мы решили объединить два имени, провели вечер «Два Тарковских», его канал «Культура» уже раз пять показывал. Нам удалось собрать почти всех людей, которые работали с Тарковским, а также его родных. На этом вечере я познакомился с двумя сыновьями Андрея Арсеньевича, с его сестрой Мариной Тарковской.
Элем Климов, Олег Янковский, Ролан Быков ещё в 19888 году хотели создать музей его имени без участия государства. Тогда ещё был цел дом, в котором Андрей Тарковский прожил первые 30 лет своей жизни. Дом, в котором какое–то время жил и Арсений Тарковский. Не целый дом, конечно, семье Тарковских принадлежали две комнаты в одной из коммуналок. Предполагалось, что музей будет в этих двух комнатах.
Но дом разобрали в 2004 году, крыша обвалилась, и никто тогда это здание не защитил. А мы с Мариной Тарковской обратились к депутату Евгению Бунимовичу, написали письмо Юрию Лужкову. Нас поддержали тогда крупнейшие деятели культуры – от Юрия Любимова до Павла Лунгина. И мэр идею одобрил и даже предложил создать в музее кинотеку. Москва в 2008 году внесла музей в свои планы, но начался кризис…
– А потом мэра Юрия Лужкова сняли.
– Но приблизилось 80–летие Андрея Тарковского и выяснилось, что новая власть Москвы идею также поддерживает. Надеюсь, к 2016 году музей Андрея Тарковского будет построен. Во всяком случае, первые экспонаты для него уже собраны. Ждет этого часа и Марина Арсеньевна, с которой все эти годы мы дружно работаем.
Досье
Вячеслав Шмыров родился 5 октября 1960 года в Челябинске. В 1987 году окончил сценарно–киноведческий факультет ВГИКа.
С 1999 года – издатель и главный редактор журнала «Кинопроцесс».
Инициатор и организатор нескольких кинофестивалей в регионах.
С 2003 года – художественный руководитель и генеральный продюсер Московского фестиваля отечественного кино «Московская премьера».
Инициатор создания и с 2008 года научный руководитель Библиотеки киноискусства имени С. М. Эйзенштейна в Москве.
Смотрите также:
- Минус фестиваль. Ольга Конфедерат - о тренировках мозга и культурной жизни →
- Кинорежиссёр Борис Токарев: «Кино должно быть предметом размышлений» →
- Сергей Плотов: "Лучше медитировать, чем командовать!" →