Челябинская область, 8 мая - АиФ-челябинск. Старшей гвардии сержант Борис СМОЛИН воевал и под Сталинградом, и под Курском. Его можно назвать и участником Берлинской операции, хотя непосредственно столицу Германии он не штурмовал.
«Тебя учили - ты и командуй!»
- Ваша фамилия и название родного посёлка, Смолино, совпадают. Это не случайность?
- Нет, конечно. Мои предки казаки были в числе тех, кто основал этот посёлок, известный ещё с XVIII века. На весь посёлок-то были только три фамилии - Смолины, Воронины и Пахомовы. И практически в каждой семье есть погибшие на войне. У нас самих не менее 22 родственников не вернулось с фронта.
Я войну встретил в Тюменском военно-пехотном училище. Мы продолжали учиться, а на фронт я попал позднее, зато в самое пекло - под Сталинград. Помню, выгрузили нас на станции Верещагино. Дело было ночью. Днём передвигались по балкам, чтобы немцы нас раньше времени не заметили.
- В голливудских фильмах показывают, что под Сталинградом у советских войск поначалу не хватало вооружения. Это правда?
- Ну как сказать… Очень много оружия было ещё со времен Гражданской войны - винтовки, пулемёт «Максим». Лента у него брезентовая, и если намокала, то патрон после выстрела очень трудно было вытащить. А стрелять очередью нам запрещали, потому что враг быстро замечал, где наша огневая точка, и гасил её из миномёта. Первые автоматы мы у фашистов после боя забирали. У меня самого был немецкий автомат.
- Говорят, первые бои становятся особенно тяжёлым испытанием, а потом человек поневоле привыкает…
- Не знаю, можно ли тут привыкнуть. В первых же боях у нас убили командира. Ко мне подошли старые фронтовики, говорят: «Теперь ты давай командуй!» А я растерялся, совсем пацан ведь ещё, да и они наверняка намного меня опытнее в боевом деле. Но они повторили: «Тебя учили этому, вот и командуй!» Пришлось взять командование на себя, куда деваться.
А психика у многих действительно ломалась. Был у нас один такой, не вполне нормальный, набрал мешок с патронами и ушёл в лес. Тогдашний наш командир не разрешил его застрелить просто, сам поехал на «Виллисе» искать. Нашли того, скрутили.
- Непосредственно с немцами не довелось сталкиваться? Что называется, лицом к лицу?
- Непосредственно нет, всё же было в огне да в дыму. Но приметил, что многому у немцев поучиться можно было. Например, лопатка сапёрная у нас цельная была, а у них разборная, что гораздо удобнее. У фашистов рации уже были, а нашим приходилось катушку с проводом тянуть. И окапывались немцы более грамотно: бруствер защищал их со всех сторон. У нас же считалось, что защитить нужно в первую очередь голову - дескать, при артподготовке огонь будет вестись только спереди. И вот лежит наш боец, голову закрывает, а весь зад на виду! А если мины? Наших, конечно, больше гибло, чем немцев.
Я тоже не избежал ранения - в ногу осколки попали, да и ребрам досталось. Подлечили, но часть осколков до сих пор сидит. Собака вон наша иной раз подходит, даже лижет это место, вроде как помочь хочет.
Чехи против американцев
- Получается, в составе пехоты вы и дошли до Германии?
- Нет, после ранения меня направили в Ульяновское танковое училище. Кадров не хватало, особенно плоховато было с вождением. Какие там танки, если до войны во всём Смолино только у двух человек велосипеды были! Уже на войне однажды ехали мы на танке на большой скорости по деревне где-то в Белоруссии - не вписались в крутой поворот и снесли одну стену у хаты. Думал, всех в маршевую роту распределят, но нет, обошлось.
А тогда обучили меня на механика, и затем мы с ребятами поехали в Нижний Тагил, получать наши Т-34. А после - под Курск сразу.
- Вы участвовали в Курской битве?
- В самой Прохоровке не был, у нас был приказ перерезать дорогу, изолировать Орёл. А после уж и Киев был, и Кёнигсберг. Всякое довелось увидеть. В танке иной раз и не убережешься. Был случай, когда наш командир выехал на рекогносцировку, а люк закрыть забыл - осколки внутрь залетели и весь подбородок ему посекли. Он после перед нашим строем так и вышел, держась за окровавленный подбородок.
Враги, надо признать, бились крепко. У Бобруйска немцев прижали к реке. Мост там взорван, деваться им некуда. Три раза предлагали им сдаться, они - ни в какую. Ну что ж, пришлось уничтожить… Страшная там картина была: всё запружено, люди и лошади мёртвые вперемешку.
Иногда запоминается не бой даже, а неожиданные вещи. Вот, к примеру, в Кёнигсберге я впервые в жизни корабль увидел. Подзываю товарища, спрашиваю: «Что это? Вроде остров какой», а он в ответ: «Так это же корабль!»
- Войну закончили, как полагается, в Берлине? От Кёнигсберга-то это совсем рядом.
- Как раз перед взятием Берлина нас в резерв перевели, так что стоял перед столицей Германией в те дни и смотрел на неё- С видом на Берлин у нас, получается, резерв был. А Победу встретил, когда к Праге двигался. Чехи в ту пору к нам очень по-доброму относились, все благодарили, даже пуговицы на память откручивали. А американцев ненавидели: те очень уж побомбить любили. Бывало, летит их самолёт, а чехи кулаком грозят и всё повторяют: «У-у, курва!»
Потом нас разместили в Австрии, в немецких казармах, недалеко от которых был огромный памятник Наполеону (это я хорошо запомнил). Друг мне написал, что его отправляют на войну с Японией. Но мы остались, и не могу сказать, что жалели: рады были, что уцелели.
Без ковров, но с головой
- После войны вернулись в родной посёлок? Не было мысли перебраться ещё куда-то?
- Да куда я из родных мест? Привёз свинца немного с собой в качестве трофея. Мне из него на дроболитейном заводе, что тогда находился на Алом поле, дроби наделали (я ведь охотой увлекался). Другие, штабные, ковры и прочее барахло везли, а мы, обычные солдаты, были рады, что головы назад целыми вернули.
Хотя у меня была вторая группа инвалидности, даже на авторемонтный не хотели брать. Но встретил там фронтовика, он и помог устроиться.
- С пленными немцами в Челябинске не пересекались?
- Как же не пересекался, если тут, в Смолино, их держали! Злость, признаюсь, накатывала: они вон как с нами обращались, а тут попробуй обидеть пленного - ни-ни! Хотя, конечно, им тоже нелегко пришлось. Можно было видеть, как идёт какой-нибудь немец в мундире и с палочкой с гвоздем на конце - вот этой палочкой он тычет в картофельную шелуху, другие отходы, что мы выбрасывали, а они собирали. Голодно было - всё по карточкам. Встретил как-то Пашу Рогачёву - плачет, говорит, что карточки украли. И подозрение главное - на пленных. Я пошёл разбираться. Немцы клянутся, что ничего не трогали. Учинили обыск, и оказалось, что карточки украл румын (там в лагере и румыны были). Крепко его наказали!
Отношения с пленными были, конечно. Для сестры моей они платье сшили. Немцы разные оказались. В их лагере заправлял здоровяк такой - ходили слухи, что он из эсэсовцев. Сами немцы его ненавидели и всё повторяли: «Дай бог, вернёмся живыми в Рур - мы его там, гада, сами найдём!»
- Вероятно, как фронтовик, вы пользовались особым уважением в посёлке. Вот и с украденными карточками именно вы решили разобраться.
- Ох, уж эти карточки! Из-за них я и из партии ушёл. Было дело, карточку выдали на собаку с одного из дворов, но постановили отобрать у одного пьющего. Я тогда возмутился: «На собаку даёте, а у человека отнимаете!» И положил партбилет на стол. Много тогда шума было… Да это ерунда! Вот гораздо труднее было уже в 90-е добиться, чтобы памятник в посёлке поставили. С товарищами через кабинеты и коридоры вплоть до мэра прошли, но пробили памятник - тоже наша победа, я считаю.
Всё о тайной жизни Деда Мороза 
Я записался добровольцем. Ополченец ДНР о том, что не покажут по телевизору 
По праву сильного. История южноуральца, прошедшего концлагерь и штрафбат 
Очередь за Евой. Музей нельзя отдавать ни белым, ни красным