Клип снимали на антивоенную песню ««Спроси об этом у женщин, которые устали рожать солдат» известного челябинского музыканта, лидера группы «Резиновый дедушка» Юрия Богатенкова. В клипе он играет одну из главных ролей. Среди участников также рок–группы из Киева («Ревенко–бэнд»), Челябинска («Ариэль», «Братья Енотовы») и гитарист из Италии Руди Рота.
Вспомните Чечню
Эльдар Гиззатуллин, АиФ-Челябинск: Откуда появилась эта песня? Она появилась давно или написана по свежим следам?
Юрий Богатенков: Я написал эту песню ещё в 1988 году и не помню, по какому именно поводу. Но так уж получилось, что песня часто оказывалась актуальной: то теракт очередной, то ещё что–нибудь. Ведь история у нас интересная, к сожалению. У меня, кстати, есть ещё песня «Братья Кличко» – она довольно легкомысленная. Я ее написал, когда Кличко еще не подался в политику. Фамилию эту я использовал скорее для связки слов. Мне добрые люди передали, что эту песню братьям Кличко давали послушать, и она им даже понравилась. Сейчас–то, наверное, у них была бы другая реакция.
– На украинскую ситуацию у вас взгляд, наверное, не только как музыканта, но и журналиста?
– Ох, столько разговоров, причём самые яростные перепалки – в Интернете! Я даже как–то бросил клич: хоть бы выключить, что ли, «Фейсбук». Столько там безумных постов – и у украинцев, и у наших горе–патриотов. Поневоле включаешься и становишься участником этого безумия.
Честно говоря, не понимаю, когда некоторые наши кричат, что, мол, нет у нас свободы. Да как нет, если ты об этом кричишь!
– Есть ли шанс, что всё успокоится и мы все будет относиться к ситуации по–другому?
– А вы вспомните, какой ужас творился в Чечне, какая ненависть была! Однако же успокоились. Говорят, это всё заговор. Американский ли, масонский… Я не любитель теорий заговора, но поневоле начинаешь задумываться, обсуждать, как пенсионеры, к примеру, сидят и обсуждают.
Я не случайно Чечню вспомнил. Но там хоть национальный и религиозный фактор был. А тут–то ведь одна вера, да и национальность, по сути, одна! И то умудрились кровищи наделать! Говорят, это всё наёмники орудуют. Да без участия населения никакая война идти не может. В Чечне тоже всё так обернулось, потому что население участвовало. И украинцам не следует всё валить на зарубежных недоброжелателей – там действительно запад страны воюет с востоком.
– То есть надо привыкнуть, что и по времени это займёт столько же, как чеченская кампания?
– Быстро не кончится. Но я против тех, которые говорят: дескать, лучше умереть стоя, чем жить на коленях, поэтому призывают влезть туда по уши. Нет, не надо нам этого, мы ещё от прошлых войн не отошли.
Самое интересное, что у меня первая командировка в своё время была именно на юго–восток Украины. Посетил и Славянск, и Краматорск, заехал в Киев. И знаете, я чувствовал себя как дома. Не было ощущения, что где–то в другой стране.
Наше внутреннее сало
– В своё время вы работали на заводе. А после вернулись на завод как на съёмочную площадку одного из своих клипов. Сильно ли изменилась заводская жизнь за это время?
– Ну, я работал не в цеху всё–таки, а в конструкторском отделе, хотя всё равно, конечно, в цехах бывал. С моей группой мы и репетировать начали в красном уголке завода. Потом, годы спустя, мы снимали клип на заводе «Полёт». И на 70–летие завода имени Кирова в Копейске мы ещё играли. Знаете, такое ощущение, что вообще ничего не изменилось – как будто всё ещё 70–е годы на дворе. Станки те же, интерьеры, люди все те же.
– Вы как–то рассказывали, что с институтским другом обменивались письмами, в которых обсуждали в том числе и проблемы экономики. Удалось ли предугадать, что будет со страной?
– Да как тут угадаешь… Кстати, у того друга интересная судьба: он был и сотрудником ОБХСС, и предпринимателем. Умел хороший навар получить, обменивая музыкальные записи (тогда ведь это дефицит был). Теперь читаю те письма и ужасаюсь. Сейчас многие забывают, что тогда жизнь была совсем не сахар на самом деле.
Я в ту пору прятался по общежитиям, скрываясь от распределения в Пермь. Наверное, подсознательно просто не хотел работать по специальности. Работал школьным сторожем – по всем канонам питерской рок–школы. Только те ребята работали кочегарами да сторожами, чтобы побольше времени оставалось на творчество и чтобы в тунеядцы не записали. А я элементарно при том своём статусе другую работу найти не мог – и в школу–то устроился по блату.
– Как считаете, может ли, как во времена расцвета питерской рок–школы, вернуться протестная музыка? Настроения в обществе сейчас ведь неоднозначные.
– Да, тогда все вскинулись, все пытались сказать что–то своё. А сейчас где он, этот протест? Один только Макаревич что–то сказал, да и то не в ту сторону, по моему мнению. Кобзон, Газманов выступают с политическими заявлениями, а где дерзкая молодёжь? Почему их не слышно? Куча ведь вокруг групп среднего звена. Им будто всё по барабану. А ведь сейчас не недостатками отдельными какими–нибудь попахивает, а уже войной! Почему молчат, не знаю – может, испугались, а может, рок–движение просто съело само себя.
– Вы как–то сказали, что российская рок–музыка так и не вылезла из подвалов. Что вы имели в виду?
– Тот факт, что в мировом масштабе мы так и не научились играть с той же энергетикой, как западные рок–группы. Смотрите, вот итальянская опера, балет, классическая традиция у нас прижились. Прошло не так много времени, и Россия в этих видах искусства стала мировой державой, за рубежом ставят наши оперы, где поют на русском языке. С джазом получилось серединка на половинку. Кино – что–то было, да сплыло. А наш рок остался местечковым. С текстами всё хорошо, хотя, конечно, сковывает, что наш язык в мире мало кому интересен. Но дело ещё и в музыке: нет куража, драйва, секса. Как все было в 60–х годах, так на том уровне и осталось.
Но зато у нас есть свой путь, наш внутренний продукт. Это как сало: мы едим, а за рубежом от него в шоке. Кстати, конкретный случай. Знакомый музыкант жил в американской семье, как–то стал резать сало, и хозяева, когда узнали, что это, были просто в шоке!
– А наша поп–музыка ещё более неудобоварима?
– Как раз наоборот. Поп–музыка больше принюхивается к рынку, отслеживает модные тенденции. И там много толковых музыкантов, аранжировщиков – просто потому, что там больше денег. Я сам при случае с удовольствием слушаю Агутина или «Дискотеку Аварию».
Книга вместо вечеринки
– Это правда, что название группы «Резиновый дедушка» родилось благодаря роману Ярослава Гашека? И этот же роман однажды заставил вас забыть про Новый год?
– Всё правда. «Резиновый дедушка» – этот персонаж в «Похождениях бравого солдата Швейка», про него сам Швейк рассказывал: «Наш полковник ростом был вдвое ниже вас, носил баки, как князь Лобковиц, – словом, вылитая обезьяна. Как рассердится, так прыгает выше своего роста. Мы прозвали его «резиновый дедушка».
Мне однажды дали «Швейка» на два дня почитать как раз перед Новым годом. И я так зачитался, что действительно не пошёл на празднование к школьным друзьям. Но это ведь друзья, не любимая девушка. Я к ним потом днём 1 января сходил.
– И как восприняли друзья такую причину?
– Нормально восприняли. Сначала, конечно, спросили: «Что ж ты, мол, не по–пацански поступил?» Но там все были семейные пары, а мне интереснее с романом было посидеть. Тогда ведь книжный дефицит был, так что объяснение, что книгу дали на пару дней, было воспринято со всем уважением. Сейчас, наверное, такое трудно представить.
Досье
Юрий Богатенков родился в 1961 году в Копейске. Окончил Свердловский институт народного хозяйства. С 1979 по 1983 г. играл в студенческой группе «Аэроплан». В 1987–м организовал собственный коллектив «Блудный сын», название которого затем поменяли на «Резиновый дедушка». В начале 2000–го песня Богатенкова «Белая лошадь», исполненная также группой «Чайф», стала одним из российских рок–хитов года.
Михаил «Горшок» Горшенев: «Даже не рассчитываю, что доживу до сорока!» 
«Женщина тоже человек!» Поэт Игорь Губерман о женском мате и будущем России 
Юрий Лоза: «Я никогда не имел больших денег» 
Американский корреспондент: «Челябинск - мой любимый русский город» 
Екатерина Мечетина: «Шопена лучше играть в красном»