Мой отец, Багрецов Иван Васильевич, заинтересовался историей села Скоблино и своей семьи ещё в юности. Он расспрашивал стариков, что они знают об этом, и на его вопрос, откуда пришли первые поселенцы, ему ответили: «Старики говорили, из Хлынова, парень». Хлынов – это современный город Киров, до 1934 года он назывался Вяткой, а до 1781 года – Хлынов. Значит, наши предки переселились в Зауралье ещё до 1781 года. Те же старики говорили, что были это староверы, и бежали они от Питиримова гонения. Но Питирим, архиепископ Нижегородский, жил и проводил свою политику преследования старообрядцев ещё во время царствования Петра Первого – вот в какую старину уводит история моих предков.
Первопоселенец Скоблинушко
Семейная легенда говорит о первопоселенце по имени Скоблинушко Багрецов, который и дал название селу. Вместе с товарищами они остановились на берегу реки Таловки, где ещё существовали обширные боры, рубили избы, сеяли рожь, пасли скот. Дети Скоблинушки дали многочисленное потомство Багрецовых, которые жили вначале в Таловской волости, потом распространились по Курганской области, а теперь уже и в Челябинске. и других городах России встречается наша фамилия.
Мой отец сумел установить, что самыми древними нашими предками были Иван и Поликарп, но кем они приходились друг другу, он не установил. Только после смерти моего отца его воспоминания попали в руки краеведов Сергея Васильевича Плотникова и Ольги Анатольевны Щетковой.
Их усилиями была издана книга «Живая летопись села Скоблино», в которой помимо воспоминаний скоблинцев опубликованы и различные документы, в том числе и «Ревизская сказка» за 1811 год. И вот кого мы видим в пункте втором: Иван Поликарпов сын Багрецов, Ивана Поликарпова брат Пётр и пятнадцать «душ мужеска пола» – детей и внуков братьев Багрецовых. Ивану Поликарповичу в 1811 году согласно сказке было 73 года, простейший подсчёт показывает, что родился он в 1738 году. Вот так! У него были четыре сына: Тихон, Назар, Евдоким и Иван.
Нас интересует Евдоким (Овдоким), но о нём известно только то, что у него был сын Никифор. Никифор Овдокимович родился в 1797 году, был невысок, но крепкого сложения, хромал на одну ногу. Охромел он так. В 1843 г. в Таловской волости произошли крестьянские волнения, прошли слухи , что над крестьянами поставят барина, и они станут крепостными. Разумеется, мужики этого не хотели и стали протестовать. Протест этот жестоко подавили с помощью казаков. За участие в восстании пороли плетьми, Никифору дали сто плетей. Два казака пороли с двух сторон, один бил нежалеючи и перебил нерв, нога высохла.
Прадед
Сын его Гаврила Никифорович родился скорей всего в 1822 году, он был один сын у отца. Семья жила бедно, так как Никифор Овдокимович из-за увечья не мог работать, а Гаврила не в силах был один обработать свою землю, пока не подросли его сыновья Савелий, Ефим и Иван, но и тогда благополучие семьи было шатким, так как зависело от засухи, от дождя, от скотского мора.
В плохие годы мужчины уезжали на заработки в Сибирь в надежде, что там год выдался удачнее. В голодном 1891 году Гаврила Никифорович возвращался зимой из такой поездки, простудился и умер.
Савелий Гаврилович родился в 1849 году. Он был маленького роста, но силён и ловок и имел крепкое здоровье. Страстно любил лошадей, знал в них толк, в семьдесят три года он ещё ездил верхом без седла. Характер у него был бойкий и непоследовательный, даже несерьёзный. О нём сохранилось много рассказов, в которых отразилась его беспечность.
Видимо, по этой причине семья жила постоянно на грани бедности. Он приходится мне прадедом.
Дед и бабушка
Зато мой дед Василий Савельевич(1876 г.р.) напротив был очень серьёзен и трудолюбив.
Он тоже разбирался в лошадях и всегда имел хороших рабочих лошадей. Но и его семья жила бедно, так как он разделился с братом и хозяйствовал с отцом, но тот был плохой помощник. А к тому же у него умирали дети в малолетстве, не успев стать помощниками.
Лишь один сын Дмитрий дожил до зрелых лет и умер уже в 50-е годы. Дед работал и в поле, и брался подращивать телят, покупал их маленькими и продавал, когда подрастут. Он был и хорошим плотником. Постепенно его дела поправлялись, но тут началась Первая Мировая война. Деда взяли в солдаты. Полк долго стоял в Уфе, так что жена его Пелагея Филипповна успела съездить к нему повидаться. Там, в Уфе они сфотографировались в первый и единственный раз в жизни.
Василий Савельевич вернулся в Скоблино в 1918 году к разрушенному хозяйству. Отец был совсем стар, Митька ещё мал, жена долго болела и умерла в 1920 г. Нужна была жена и помощница. Уже через месяц после смерти жены дед женился на моей бабушке.
Бабушка Марина Дмитриевна была моложе его на двадцать лет. В то время она была молодой вдовой. Её первого мужа (тоже Багрецова) мобилизовали колчаковцы, отступая в Сибирь. Алексей Багрецов и еще несколько товарищей не хотели воевать: ни за красных, ни за белых, они просто хотели жить и сбежали домой, однако их поймали и расстреляли.
Бабушкин маленький ребёнок тоже умер, она вернулась к родителям, но там хозяйничал брат. Должно быть, отношения с ним и его женой натянулись, поэтому Марина согласилась стать женой Василия Савельевича, когда он посватался. По крайней мере, она стала хозяйкой наравне с мужем.
Первый год был особенно трудным и голодным, но оба были трудолюбивы и сильны, работали не покладая рук и постепенно поднимали хозяйство. У них родилось пятеро детей, но трое умерли в младенчестве, в живых остались мой дядя Николай (родился в 1921 году) и мой отец (родился в 1926 году). Потихоньку, в течение 12 лет, они строили новый дом и в 1932 году построили его – себе на горе.
Мои дедушка с бабушкой не интересовались политикой, а просто работали, надеясь только на свои силы. Зато политика интересовалась ими. Советская власть регулярно взимала с крестьян налоги и следила, чтобы крестьяне не жили слишком богато. В Скоблино, как и везде, была группа активистов, то есть людей, которые не любили работать, но хотели сытно жить. С одним таким семейством враждовал мой дед. Еще до Первой мировой они подворовывали у односельчан из амбаров, после революции вошли в комитет бедноты и изыскивали всякие случаи, чтобы питать свою ненависть к работящему соседу. А тот, не стесняясь, называл их лодырями.
Когда началась коллективизация, дед и бабушка вступили в колхоз. Бабушка работала в поле, дед – в плотницкой бригаде. В 1933 году они строили школу. Материал хранился плохо, порядка не было, и однажды недостроенная школа сгорела. Никто не знает, в чем была причина пожара, да никто и не разбирался. Колхозные активисты решили, что нужно отобрать у Василия Багрецова новый дом и отдать его под школу, а семью выслать в Сибирь.
В холодный декабрьский день пришли их «раскулачивать». Выгребли зерно и картошку, разделили одежду, расхватали нехитрый скарб. Оставили семье самое необходимое и отпустили на все четыре стороны. У них остался один сундук с вещами, дед приладил к нему полозья, привязал веревку. Родители впряглись в сундук, дети пошли следом. Коле было 12 лет, Ване – моему будущему отцу – шесть.
Пять лет они скитались по Сибири, тогда было много таких несчастливцев. Нигде не брали на постоянную работу, не пускали жить в дома. В одной деревне они снимали баню. от голода и холода вся семья переболела тифом, чудом остались живы. Во время болезни старших семилетний Ваня ходил по миру, собирал куски и кормил всю семью, потом заболел и он. Но нигде, ни разу не пришло им в голову поехать в город – на завод или на стройку, стать рабочими. Родина их манила, тем более, что выслали только на пять лет.
И вот они вернулись. В их доме уже жил их главный враг.
Отец
Мой отец рано понял, что его путь – учёба. У него были хорошие способности, он отлично закончил начальную школу и стал ходить в соседнюю деревню, где была семилетка. Ваня стремился учиться, получить профессию – выйти в люди назло тем, кто унижал и презирал его семью. Началась Великая Отечественная Война. Николая призвали в армию, Ваня учился в Куртамышском сельхозтехникуме, хотел стать агрономом.
Время было тяжелое, голодное. Раз или два в месяц Ваня ходил из Куртамыша в Скоблино за продуктами, выходил в субботу после занятий и шел пешком тридцать километров: автобусов тогда в помине не было. Воскресенье проводил дома, помогал родителям, а в понедельник рано-рано шел в обратный путь. Ему давали немного хлеба, картошки, луку и изредка – мяса.
В общежитии техникума не было электричества, иногда удавалось достать керосин, а чаще занимались при лучине. Несмотря на это, Ваня закончил техникум с отличием. Руководство техникума послало его документы в Омскую Сельхозакадемию, и его зачислили без экзаменов!
Но дома это известие вызвало серьёзные сомнения и раздумья. Шел еще только 1946 год, люди жили голодно, бедно, колхозники не получали денег вообще. Старик отец был болен, работала одна мать. Трудодней вырабатывала мало, и на те почти ничего не давали. Как они будут помогать сыну? Чем сами станут жить? Но Ваня настоял на своем, ведь институт ему, сыну раскулаченного, открывал широкую дорогу к лучшей жизни.
Современным студентам сейчас даже и не представить те трудности, которые ожидали послевоенных студентов. Голод, холод, бедность, питание по карточкам. Моему отцу особенно не везло. Через несколько месяцев умер Василий Савельевич, мать осталась одна. Сам Ваня, проходя практику перед вторым курсом, едва не был убит лошадью. Вечером он привел свою лошадь на конный двор, было уже темно, открывая ворота, он не заметил стоящего там жеребца, а тот от неожиданности ударил копытом, разбил ему голову, чуть не вышиб глаз. Много здоровья унес этот удар, головные боли преследовали отца не только все годы учебы, но и много лет спустя. Но он преодолел все, закончил институт и стал агрономом.
Мама
Мою маму звали Наталья Львовна, девичья фамилия Штюрмер. В начале войны их семья была эвакуирована из Таллинна в Челябинск, здесь они и прижились. Здесь умер и мой дед, Лев Константинович Штюрмер, здесь мама училась сперва в училище связи на телеграфиста, потом поступила в Челябинский пединститут. В Таллинне не осталось никого из близких, а Челябинск стал им родным. Закончив институт, она поехала по распределению в деревню, там мои родители и познакомились. Поженились они в 1951 году.
Они работали в разных совхозах Курганской области и везде были уважаемыми людьми. Они были коммунистами, но не из тех, кто пользовался своим членством в партии и положением для своей выгоды, мои родители были такими же, как все рядовые совхозники: работали с раннего утра до позднего вечера, держали хозяйство, стояли в очередях. Отец никогда даже не воспользовался совхозной техникой, чтобы накосить сена для своей коровы, всегда косил руками. За это начальство считало его растяпой, рабочие уважали, хотя иногда тоже посмеивались. При этом мой отец никогда не курил и редко-редко выпивал, разве только у кого-нибудь на свадьбе.
Он не сделал карьеры, потому что у него не было нужных для этого качеств: честолюбия, нахальства, стремления к большим деньгам и умения заводить выгодные связи.
Мама была очень активным человеком. Кроме учительской работы, она вела кружки, организовывала то хор, то кукольный театр. Когда мы жили в совхозе «Сибиряк», мама поставила с учениками большую пьесу: «Жизнь и преступление Антона Шелестова». Спектакль имел оглушительный успех в масштабах района. Много лет она была завучем, пропадала в школе и в первую, и во вторую смену, а ведь была еще и вечерняя школа! Сотни учеников прошли перед ней. До сих пор встречая тех, кого она учила, я слышу от них добрые, благодарные слова о моей маме.
Мои родители воспитали нас, пятерых детей. Своим примером учили жить так, чтобы было не стыдно перед людьми. И думаю, что мы себя ничем не запятнали, хотя мы тоже не сделали карьеры, не стали богатыми. Жизнь разбросала нас. Я пенсионерка, живу в Челябинске, сестра Татьяна на Украине, сестра Анна в Норильске, брат Василий – в Курганской области, фермер. К сожалению, рано умерла наша сестра Наташа, она была учительницей в Сороковке. Нет уже и наших родителей. Но у нас есть дети и даже внуки, а значит, история нашей семьи продолжается.
На Южном Урале многодетная семья живет в гараже 
Меценаты построят в Челябинске новый кафедральный собор 
Прожить чужую жизнь.Перепутанные дети нашли вторых родителей и не потеряли первых 
Когда муж старше жены на 58 лет. Признание молодой супруги через 20 лет после смерти Леонида Оболенского 
Музей воспоминаний. Война отняла детство