Подобострастие, или Почему Чехов чувствовал себя рабом

Фотография со встречи: рукопожатие. От переизбытка чувств-с двухметровый Крайний согнулся дугой в полупоклоне и стал одного роста с невысоким ВВП. На лице смесь ужаса и благоговения. Примерно такую же картину видишь и в других репортажах: вальяжное «первое лицо» и согбенные, скрюченные, в полуприсяде подчиненные.

Очень напоминает знакомую картину, когда какой-нибудь бродячий пес встречается с вожаком стаи: весело-трусливо машет хвостом, пританцовывает на полусогнутых, спину прогибает. В общем, всем своим видом показывает: я твой раб, Господин!

Но мы же не собаки. Мне крайне тяжело представить подобную фотографию где-нибудь на страницах американских или европейских газет. У них там, если уж президент или премьер какой-нибудь жмет руку своему соотечественнику, так тот не стоит в полуобмороке от счастья такого, а вполне себе мило улыбается во весь свой капиталистический рот. Может еще и по плечу дружески похлопать. То есть, происходит то, что, собственно и происходит: встречаются два взрослых достойных человека и ведут себя соответствующе.

Почему же у нас любые выходы властей в народ вызывают такое острое чувство неловкости? Почему мы краснеем, робеем, лебезим и заискиваем перед тем, кто выше нас по положению? Ладно бы, темный крестьянин ломал шапку перед приехавшим «барином». У нас и депутаты, и высшее чиновничество в общении с президентом или премьером переходят все границы вежливости: впадают в подобострастие. В свою очередь, перед депутатами и высшим чиновничеством заискивают и лебезят их подчиненные рангом пониже. Ну и так далее по цепочке.

Я, конечно, понимаю, что всем им есть что терять: бизнес, положение, власть, деньги. Но почему все эти блага наши люди пытаются защитить таким вот примитивным полуживотным языком? Языком тела, языком стаи.

Я все думаю: ну в чем причина? Что это, коммунисты так народ приучили, что не подмажешь – не поедешь (вверх по карьерной лестнице, в санаторий за счет профкома и так далее). Или это наследие сталинских времен, когда за косой взгляд могли и расстрелять? А может, еще с крепостных времен в генах заложилось? Или вообще, того – с татаро-монгольского ига? Где начало этой нашей русской внутренней несвободы? И когда ей наступит конец?

Когда-то в ранней юности я прочитала слова Чехова о том, что он всю жизнь по капле выдавливает из себя раба. Помню, еще тогда возмутилась: как так? Великий писатель чувствует себя рабом? Теперь-то я понимаю, что имел в виду мой любимый Чехов.

Дорогой Антоша Чехонте! Я с тобой. Стараюсь. Кряхчу. Выдавливаю.

Смотрите также:

• Евгения Грибкова. Виртуальная любовь лучше настоящей? →
• Пётр Мамонов: «Я занят смертью. Я буду умирать» →
• Почему взорвалась Сирия? →