Цензура в Советском Союзе носила абсолютно тотальный характер: без знаменитого вердикта «разрешено цензурой» не могли увидеть свет ни книги, ни газеты, ни радиопередачи… Плакаты, лекции, программы концертов, репертуар театров – все проходило строгую проверку на предмет идеологического соответствия, неразглашения гостайн и так далее.
Правда, в разные годы в разряд государственных секретов входили сведения, на наш современный взгляд, весьма экзотические. Например, названия спортивных обществ «Зенит» и «Крылья Советов», рассказы о парашютных секциях, информация о объемах произведенных сухарей…
В фонде Р–496 Госархива Челябинской области имеется огромный массив документов, из которых можно узнать о принципах работы местной цензуры. Не так давно и сами эти документы были гостайной и хранились под грифом «совершенно секретно».
Предоставляется воспрещать
Главное управление по делам литературы и издательств РСФСР было создано в 1922 году. На местах, естественно, организовали структурные подразделения – крайлиты и обллиты. Потом, в разные годы, название этого органа менялось, но в истории и сознании людей оно закрепилось как Главлит и фактически стало синонимом слова «цензура».
Заглянем для начала в официальный документ – «Положение о Главном управлении по делам литературы и издательств». Вот что говорится о его целях и задачах:
«Для осуществления всех видов политико–идеологического, военного и экономического контроля за предназначенными к опубликованию или распространению произведениями печати, рукописями, снимками, картинами, также за радиовещаниями, лекциями и выставками, в составе Наркомпроса РСФСР образуется Главлит.
Главлиту предоставляется воспрещать издание, опубликование, распространение произведений:
а) содержащих агитацию, пропаганду против со власти и диктатуры пролетариата,
б) разглашающих гостайны,
в) возбуждающих националистический и религиозный фанатизм,
г) носящих порнографический характер».
Далее говорится о том, что на Главлит также возлагается обязанность по конфискации изданий, не подлежащих распространению.
Разразился скандал
«На Южном Урале подразделение Главлита появилось в 1934 году, вместе с вновь образованной Челябинской областью, – рассказывает главный археограф ОГАЧО Галина Кибиткина. – На всей печатной продукции, выходящей в области, – газетах, плакатах, картинах, брошюрах, афишах – должен был стоять штамп «разрешено цезурой».
Поначалу в обллите работали всего четверо штатных сотрудников, нагрузка на них была колоссальная, причем как физическая, так и моральная. Цена ошибки была очень высока. За пропущенную «идеологически невыдержанную» публикацию следовали выговоры и увольнения, и это в лучшем случае.
Но ошибки все равно случались. Например, в 30–х годах вышел телефонный справочник челябинского НКВД, где был указан телефон режимного отдела. Разразился скандал, весь тираж справочника пришлось уничтожить. Или в передовице многотиражной газеты «За образцовое свиноводство» автор «искаженно отразил политическую ситуацию», и здесь также газету конфисковали и уничтожили.
Количество сотрудников обллита постепенно росло, и к 1942 году уже 12 человек работали непосредственно в областном центре и 69 уполномоченных обллита контролировали печатную продукцию на местах.
Книги сжигали
Конечно, было бы крайне интересно заглянуть в перечни и списки, где четко расписано, какую информацию запрещается публиковать. Но таких перечней «в чистом виде» в архиве нет, они давно уничтожены.
Зато в большом количестве сохранились методические и информационные письма, где вперемешку с идеологическими лозунгами все–таки сказано о том, какой информации не должно быть в печати, как должны быть поданы те или иные темы, какие книги надо изъять из библиотек.
Естественно, из библиотек изымались книги, написанные так называемыми «врагами народа» (Троцкий, Бухарин и т.д.). Убирались с полок и те издания, где были хотя бы упоминания о «врагах». Также изъятию подлежали книги, признанные по каким–либо причинам идеологически вредными.
«Список литературы, задержанной Главлитом за май 1934 года:
1.«Наступление», журнал № 3, Смоленск
2.Самуил Маршак, «Мистер Твистер»
3.Бронер, «Венерические болезни», Медгиз, на мордовском языке
4.Асеев, «Поэмы»
5.Картотека ХVII съезда ВКП(б)
6.«Тракторист», журнал, № 9
7.Афиша профессора Журавского
8.Легран. «Марксистская реконструкция Эрмитажа»
Что мы видим? В одной «нехорошей» компании оказались книги классиков советской литературы Маршака и Асеева, медицинское издание на мордовском языке, журнал «Тракторист», и все они – вредные издания, чем–то опасные для советской власти.
Судьба изъятых книг была незавидной. «Сначала цензор изымал книги из библиотеки, потом составлял список этих изданий, обллит все это утверждал. Затем цензор забирал эти книги, обллит давал санкцию на уничтожение, и изъятые книги, как правило, сжигали, – рассказывает Галина Кибиткина. – Правда, в инструкциях везде говорится: нигде нельзя упоминать, что обллит производит уничтожение книг».
К примеру, в 1942 году из библиотек и книжных магазинов были изъято и уничтожено 2327 книг.
Тайна «Зенита»
Естественно, в нашей области, которая в 30–е годы стремительно превратилась из аграрной в индустриальную, жестко контролировалась вся экономическая и военная информация. С одной стороны, гостайну надо охранять – тут нет вопросов. С другой, этот тотальный контроль приобретал странные формы.
Например, нельзя было упоминать в печати названия спортивных обществ «Зенит» и «Крылья Советов». В архиве хранятся сводки вычерков, то есть составленные цензорами документы о том, какие сведения они из печати убрали. Там нередко встречаются такие записи: «Газета «Миасский рабочий», сообщение о первенстве по волейболу среди женских команд. В тексте: второе место заняла златоустовская команда «Зенит». Вычеркнуто – «Зенит».
Цензоры строго следили за тем, чтобы в печать не просочились имена директоров «номерных» (то есть военных заводов), информация о простоях поездов, об объемах выпущенной продукции, необязательно военной. Писать о том, сколько произвели сухарей, тоже было нельзя. Ведь сухари шли на снабжение армии, а значит, враг по количеству сухарей мог что–то просчитать. Публиковать фотографии из заводских цехов тоже было запрещено.
«Руководство Главлита давало подчиненным указания, как надо освещать имеющиеся недостатки, – поясняет Галина Кибиткина – Можно было пропустить критику в адрес конкретного руководителя, но не высокого начальства, а на уровне директора совхоза. Но ни в коем случае нельзя было критиковать в целом район или область. Нельзя было писать о лагерях, тюрьмах, о том, что в столовых на заводах плохо кормят, что периодически вспыхивают инфекции, об антисанитарной обстановке на предприятиях, о том, что люди голодают…».
О чем же писала местная пресса в эпоху тотальных запретов? Я пролистала несколько номеров газет «Челябинский рабочий» и «Наш трактор» за 1940 год, они произвели удручающее впечатление. Со страниц повеяло ветром многословных партийных постановлений, сводками о трудовых победах, отчетами о собраниях в коллективе. В газетах неприлично мало фотографий. Их нет, скорее всего, потому, что в заводских цехах снимать запрещали, а городские улицы выглядели очень неприглядно.
И напоследок цитата из документов Главлита о роли и задачах цензора: «Цензор должен отдать нашей Родине все свои силы, умения, способности и знания, тщательно охраняя тайны нашей страны от шпионов, диверсантов и вредителей».
Справка
В Челябинской области в 1935 году выходили 7 областных газет, в том числе «Челябинский рабочий», «Сталинская смена», «Ленинские искры», газеты на татарском, казахском и башкирском языках, 72 городские и районные газеты. В Магнитогорске издавалось 5 газет. Выходило 27 фабрично–заводских газет, 75 колхозных многотиражек, 29 многотиражек МТС. Работали 82 типографии.
«АиФ-Челябинск» в социальных сетях:
Twitter аккаунт; страница ВКонтакте; профиль на Facebook.