О том, что актёры чрезвычайно суеверны, знают, пожалуй, все. Наверняка, многие слышали про нелепый с виду ритуал с «сидением на сценарии». Так поступают абсолютно все деятели театра и кино, если во время репетиции вдруг роняют текст. Но чтобы его поднять, нужно не просто опуститься на лист «пятой точкой», но и встать в таком положении. Коллеги в окружении не издадут ни смешка, — понимают, что это вполне всерьёз. Без этого игра актёра, а то и премьеры в целом обречена на провал.
Корреспондент chel.aif.ru на примере Челябинского театра драмы имени Наума Орлова убедился: кажущиеся с виду дурацкими приметы и прочие необъяснимые явления действительно имеют под собой реальную почву. И простыми совпадениями многого не объяснить.
Про синяки и старые гвозди
Если научно, то примета — это устойчивая связь двух явлений, одно из которых понимается как знак, а второе — как его толкование, обычно в виде прогноза на будущее. Но к ним относятся те толкования, которые базируются на коллективном опыте и фиксируются в коллективной памяти.
Так и у артистов — не сел на упавший текст, провалил спектакль. Коллективный опыт об этом говорит, а коллективная память запоминает. А как быть с опытом персональным и индивидуальной памятью? У труппы Челябинского драмтеатра есть и то, и другое.
«Про сидение на сценарии вы уже рассказали? — смеётся актёр Антон Дмитров. — Это, я бы сказал, общетеатральное суеверие. Но, я думаю, у каждого из нас есть своя, личная, примета. У меня, например, такая: если я в процессе репетиции как-то порезался или упал, ушибся и синяк поставил, для меня это значит, что спектакль получится. Кроме того, перед выходом на сцену я не мою голову. Может быть, это со студенческих времён ещё, как перед экзаменом. А ещё есть театральная такая штука, если сдача прошла плохо, то премьера пройдёт гениально. Это называется „закон второго спектакля“».
Свой закон, личное суеверие есть у каждого актёра. Заслуженная артистка РФ Татьяна Каменева, например, верит, что найденный на сцене гвоздь нужно обязательно поднять.
«Большой гвоздь — хорошая роль, большая. Маленький гвоздик — маленькая роль. Но всё равно это хлеб. Ещё никогда лично я и очень многие артисты не срезают и не подрезают волосы перед премьерой».
А Мария Трофимова, например, перед началом каждого спектакля выходит на сцену и здоровается с неё: «Либо нужно прикоснуться к планшету сцены, либо нужно подойти к кулиске, обняться, погладить, поздороваться, получить эту энергию и уже дальше идти работать».
С кем здоровается актриса? Да ни с кем и со всеми сразу. Хранитель музея театра, знаток всей его истории и закулисья Александр Краснов относится к таким проявлениям дружелюбия только положительно. Кто, как не он, знает, что помимо театральной труппы, гримёров, костюмеров, монтажёров сцены, администрации и прочих обитателей театральных стен, его протяжённые коридоры наполнены множеством других персонажей.
Невидимые обитатели
«Современное здание драмтеатра появилось в 1982 году на месте старого, ещё дореволюционного кладбища. Вот такой парадокс! И поначалу предыдущие „обитатели“ этой земли явственно давали о себе знать — постоянно что-то скрипело, как будто кто-то ходит, громыхало, падало... У нас премьера на носу — „Любовь Яровая“, а тут такая чертовщина!»
Всерьёз опасавшиеся подвоха от потусторонних сил вполне себе советские театральные деятели, некоторые даже члены партии, пошли на смелый по тем временам шаг — они соорудили импровизированную звонницу их имевшихся в реквизиторский театра колоколов. Их в 30-е годы передали после разграбления городских церквей.
«Мы даже пригласили регента из единственного в те времена Свято-Симеоновского храма, и она научила нас различным канонам колокольного звона. И вот под благовест или перезвон мы проводили репетиции, — вспоминает Александр Краснов. — И 5 сентября 1982 года благополучно дали премьеру. И привидения, как будто, ушли в отпуск».
Кстати, позже, в 1987 году те колокола передали недавно вновь открывшемуся Свято-Троицкому храму, где они висят по сей день.
Призрак «Хлебного Банкира»
Один обитатель потустороннего мира, по словам хранителя музея, всё же уходить отказался, и всё ещё бродит по этажам. А их в театре аж 12 — шесть обычных, три — над сценой и ещё три — под уровнем земли. Этого неспокойного обитателя условно называют «Хлебным Банкиром».
Кладбище, на месте которого возвели здание театра, располагалось рядом с городским элеватором — огромной серой 40-метровой башней. На её фасаде красовалась надпись «Челябинский элеватор государственного банка». Имелось в виду хлебного банка — зернохранилища.
Однако, неосведомлённые об истинном значении этого слова некие грабители залезли в кабинет управляющего, «банкира», где тот, якобы, спрятал свои сокровища, а затем, не выдержав давления кредиторов, ушёл из жизни. Ничего они, конечно, не нашли. А разгневанный призрак управляющего до сих пор рыщет по окрестностям в поисках незадачливых воришек.
Упавшие афиши и новый худрук
«Я в приметы не верю. Но что-то „такое“ вокруг театра есть», — улыбается Александр Краснов и вспоминает случай 1973 года, который произошёл на гастролях в Куйбышеве (ныне — Самара).
Тогда у городского театра поставили массивные стеклянные витрины с афишами предстоящих гастролей. Они благополучно простояли несколько месяцев в ожидании приезда челябинских артистов, а едва те ступили на волжскую землю, мощнейший ветер повалил конструкции на землю и разбил часть витрин.
«И вот именно те, чьи фотографии оказались под стёклами, решили покушать в театральной столовой. И отравились! Некоторых даже госпитализировали».
Гастроли, тем не менее, прошли, и прошли с успехом. Именно тогда игру челябинских актёров увидел главный режиссёр Казанского русского театра Наум Орлов, и настолько был очарован ей, что переехал в Челябинск и возглавил драмтеатр, которым руководил вплоть до своей кончины в 2003 году.
Но главная мистика, считает Александр Краснов, в том, что Орлов был худруком Челябинского драматического ровно 30 лет. А впервые он познакомился с ним в 1943-м, когда чуть не вошёл в его труппу. А это тоже 30 лет!
Вот и не верь в приметы!