Эти раскопки стали частью подготовительной работы к строительству Томинского горно–обогатительного комбината, которое здесь намечается.
Об интересных находках, давших учёным важную информацию о том, как жили на Южном Урале наши предки четыре тысячелетия назад и о событиях, которые к археологии не имеют никакого отношения, рассказала руководитель археологической экспедиции на поселении эпохи бронзы «Томино–1», директор Учебно– научного центра изучения проблем природы и человека ЧелГУ, кандидат исторических наук Елена Куприянова.
Елена Куприянова: Проделана большая работа, были интересные находки, давшие учёным интересную информацию о том, как жили на Южном Урале наши предки четыре тысячелетия назад,– рассказала руководитель археологической экспедиции на поселении эпохи бронзы «Томино–1». Постараюсь сегодня рассказать читателям о научных открытиях завершившегося лета и событиях, которые к археологии не имеют никакого отношения.
Виктор Петров: Ваша работа неподалёку от деревни Томино случайно совпала по времени с подготовкой к строительству здесь предприятия по добыче и переработке медно–порфировых руд, или..?
– «Или» (улыбается). Существует федеральный закон. Я даже могу на память его номер назвать – №73–ФЗ. Он обязывает начинать любые работы, любую хозяйственную деятельность только после предварительного археологического обследования территории. А на месте, которое ныне определено для разработки Томинского месторождения, ещё в 2004 году было открыто поселение бронзового века. Русская медная компания (РМК) заключила с нами договор на археологическое исследование этого памятника. Казалось бы, ничего особенного, простое выполнение требований закона. Но так бывает далеко не всегда. Ежегодно в России под ковшами экскаваторов гибнут сотни памятников минувших эпох, потому что застройщикам жаль тратить деньги на финансирование исследований. Им проще заплатить штраф и сделать вид, что никаких исторических объектов вовсе не существовало.
Кто эти люди?
– Расскажите о вашей работе. Что интересного удалось найти?
– Мы исследовали небольшой посёлок – стоянку, где жили люди, которые уходили с обжитых больших поселений на новые места. Возможно, чтобы разведать месторождения руды, каких–то других источников сырья. В нашем случае, видимо, это был передовой отряд переселенцев. Люди близ современной деревни Томино жили недолго, лет 20, не больше. Четыре тысячи лет назад здесь находился дом для нескольких семей площадью около 100 квадратных метров и две производственные площадки с остатками технологических печей. Возможно, здесь жили представители одного рода. Например, несколько братьев с семьями.
– Кто же они, эти люди?
– Это прямые потомки жителей Аркаима. По общепризнанной версии учёных считается, что они были протоиндоевропейцами – одними из предков современных индийцев, греков, иранцев. На Южном Урале исследовано много памятников, где мы обнаружили многое, связанное с жизненным укладом и верованиями древнейших индоевропейев. Мифология у них была ещё смешанная: многобожие, вера в бога огня, в верховного бога Солнца, в великую богиню. Люди, повторюсь, здесь жили недолго, культурный слой очень тонкий, но всё же было немало интересных находок.
– И каких же именно?
– Например, археологи обнаружили здесь свидетельства того, что жители плавили бронзу.
– Бронза, как известно, это сплав меди и олова. Получается, что на месте, где планируется строительство Томинского ГОКа, современного предприятия по добыче медной руды и производству медного концентрата, наши предки плавили медь ещё четыре тысячи лет назад?
– Да, связь времён очевидна. Древние люди здесь не просто жили, они занимались ремеслом, металлургией, в частности. Среди наших находок есть специфические орудия труда, которые использовались при работе с металлом, обнаружен и так называемый бронзовый сплеск, который остаётся при выплавке меди. Когда из тигля в форму выливается расплавленный металл, капельки меди падают и остаются такие сплески. А ещё мы нашли фрагменты металлургического шлака, который образовывался при производстве меди, фрагмент формы для производства женских украшений.
– Можно ли говорить об уникальности этих открытий?
– Уникальность работы и находок на поселении эпохи бронзы «Томино–1» в том, что удалось получить важную информацию, которая позволит реконструировать этнически–миграционные процессы, которые происходили в древности.
– Археология – необычная наука: вы и прикладной деятельностью занимаетесь– проводите раскопки, и аналитической работой – изучаете находки, анализируете, рассказываете о них людям?
– И копаем, и рассказываем (улыбается).Одно из направлений моей работы как археолога – популяризация исторического наследия. Долг каждого учёного не только в получении знания, но и в просвещении общества. Популяризация археологии для Южного Урала, да и всей России очень важна. В публикациях я неоднократно касалась проблем восприятия обществом известных археологических памятников, низкого уровня подачи информации в СМИ, рождения и распространения различных антинаучных слухов и легенд. Любой учёный должен отвечать за свои высказывания, за то, что он транслирует на публику. Нарушение этих правил, подача ложной информации сродни нарушению клятвы, вопрос, в общем–то, чести и совести. В этой связи часто интересы историков, археологов не совпадают с сиюминутными интересами общества, желающего услышать из наших уст какую–то определённую версию древней истории.
Странный интерес
– Да, интерес отдельных представителей общества бывает довольно специфическим. Слышал, что вашей работе время от времени мешали…
– Любая археологическая экспедиция сталкивается с повышенным интересом местного населения и не только. Иным людям никогда не приходит в голову, что экспедиция – это своего рода микрокосмос, закрытое пространство, где специалисты не только строят свою жизнь в нелёгких бытовых условиях, но и занимаются тяжелой физической и умственной работой. Палаточный городок и раскоп нередко воспринимаются как место для развлечения, куда любой желающий может заявиться с кучей стандартных и набивших за годы экспедиций оскомину вопросов: «Ну что накопали?», «А золота много нашли?», «А зачем вы квадратиками копаете?», «А почему так неглубоко?» При этом нетрезвые визитёры очень обижаются, когда археологи не хотят почему–то отрываться от своей работы и общаться «за жизнь».
– А на раскопках «Томино–1» тоже случалось нечто подобное?
– Были люди и местные, и приезжие, которые заглядывали из чистого любопытства. Это мешает, но, в общем, стало уже привычным. Но с первых дней раскопок наша экспедиция стала объектом организованного и целенаправленного внимания со стороны неких «экологических активистов». Они хотели то ли найти в нашем лице соратников по борьбе со строительством комбината, то ли усмотреть в работе археологов какой–либо криминал, который впоследствии можно было бы раздуть до пределов и вменить все той же РМК в качестве очередного «греха». В один из дней, в обеденный перерыв, я увидела мужчину с фотоаппаратом, гулявшего по лагерю как по собственному двору. Рядом стояла машина, обклеенная наклейками «Стоп–ГОК». На вопрос, что он тут делает, визитёр ответил, что он кандидат в депутаты и желает посмотреть на раскопки. Я объяснила, что работа продолжится через два часа, и тогда он сможет всё увидеть. А пока попросила убрать фотоаппарат и удалиться с территории лагеря, потому что именно я, как руководитель экспедиции, отвечаю за безопасность людей. Мои просьбы почему–то вызвали совершенно неадекватную реакцию. Мужчина начал кричать, что тут не режимный объект, и он будет снимать, где ему вздумается, а если мы и «эти упыри, которые нас финансируют», думаем, что нам можно копать на их земле, то нам этого не дадут делать. И далее в таком же духе.
– Эта возмутительная история имела продолжение?
– Вероятно, после этого инцидента археологи, как не оправдавшие доверия, были вместе с «этими упырями» записаны во враги человечества, и началось…Той же ночью, когда лагерь уже спал, к нам приехал некий мужчина на внедорожнике. Как показалось, под изрядным хмельком. Наши палатки стояли ближе всего к дороге, встречать «ночного гостя» вышли мы с одной из моих сотрудниц. На наш отказ среди ночи пообщаться с ним на темы раскопок, строительства Томинского ГОКа и просьбы уехать, мужчина пообещал, что сейчас будет ездить по палаткам со спящими людьми. Он почти исполнил свою угрозу, проехав в нескольких сантиметрах от палатки, где спал годовалый ребёнок. После уехал, пригрозив позже вернуться. Да и потом было множество инцидентов с навязчивым желанием «поговорить, познакомиться», которые очень нервировали лагерь. Нам было совершенно непонятно, чего стоит ждать и опасаться. Доходило до того, что некие люди в отсутствие археологов приезжали на раскоп, пытались копать культурный слой, хватали наше оборудование, давали бездарные комментарии, снимая всё это на собственную камеру. Свой, с позволения сказать, фильм они потом выложили в Интернет.
– Да, всё это заслуживает, как минимум, интереса правоохранителей. А как реагировали противники строительства ГОКа на информацию о раскопках, которую вы давали в СМИ?
– После размещения в прессе информации о наших раскопках, в соцсетях появились комментарии о том, что все эти релизы проплачены, а археологи, якобы, говорят то, что от них хотят заказчики. Мне не хочется даже теоретически допускать возможность того, что кто–то из моих коллег может за деньги выдавать ложную информацию, а подобные обвинения в свой адрес я рассматриваю как личное оскорбление. Наша работа жёстко контролируется различными научными и правительственными организациями, на раскопках побывали десятки моих коллег из Челябинска и других городов России. Солгать или даже приукрасить действительность в таких условиях невозможно.
Не пора угомониться?
– Полевой сезон 2015 года завершился. Можно надеяться, что все эти эксцессы остались в прошлом?
– В начале сентября мы законсервировали лагерь. Но, заглянув на место раскопок пару дней назад, обнаружили, что сооружения, которые были оставлены в полном порядке, уничтожены: столбы выдернуты, навесы разбросаны. В общем, сейчас там полный хаос. Кому–то очень хочется продолжить травлю археологов в русле общей антигоковской кампании. Я очень ценю неравнодушие, заинтересованность людей в судьбе страны, родного края. Но здесь совсем другое. С одной стороны, я увидела людей, преследующих личные интересы – власть, влияние, известность, слышащих только себя, фанатично настроенных и не желающих вести никакого диалога, извращающих факты и идущих на различные провокации. С другой – жителей Томинского и население Челябинска, которое запугивают страшными сказками, обещая скорую и мучительную смерть, подкрепляя всё это множеством псевдонаучных рассуждений и эмоций. Русский человек так воспитан – он склонен верить скорее плохому, чем хорошему.
– Можно ли сказать, что все эти события повлияли на вашу личную оценку проекта строительства близ деревни Томино горно–обогатительного комбината?
– До недавнего времени я воспринимала всё это отстранённо, как не имеющее ко мне лично непосредственного отношения. Но теперь быть в стороне просто невозможно. Как учёный я хорошо знаю, что любой факт, будучи представленным на общественное обсуждение, легко может получить одновременно диаметрально противоположные толкования. Сегодня с помощью СМИ, Интернета, социальных сетей очень легко белое представить чёрным и наоборот. Общественное сознание заполнено мифами и стереотипами, которые люди сами же и придумывают. Я не эколог, и не считаю себя вправе комментировать оправданность строительства ГОКа, хотя в слышанных мной аргументах противников, кроме многочисленных «а если вдруг…», реальных конкретных доводов немного. Но я историк. И знакома не только с седой древностью, но и с событиями, более близкими нам. Несколько десятилетий назад коренные северные народы тоже, надо думать, не очень были рады, когда к ним пришли геологи, а следом буровики, и понаставили нефтяных вышек. Здесь уж надо выбирать – либо пасторалью наслаждаться, либо экономику развивать. Вопрос в другом – если люди, которые позиционируют себя как борцы за правду, радетели за судьбу малой родины, на деле пользуются ложью, извращениями фактов, провокациями, то можно ли доверять им вообще?